Николай Зарудный - На белом свете. Уран

Гайворон так отрекомендовал Турчину и Долидзе каждую женщину, что если б Кожухарь не знал их, то подумал бы, что это ангелы во плоти.

— Перед вами, Арсен Климович, наша славная работница, все поля ею исхоженные и любовью ее засеянные. Душа у нее чистая, нрав мягкий, а доброты на всех хватит. — Это о Ганне. Бесов Платон так рассказал, что у Михея слезы навернулись и ему захотелось обнять Ганну и тоже сказать доброе слово.

— А это Текля Дынька, героиня наша трудовая. С первого дня в колхозе вместе с Никодимом Сидоровичем. Во всем, что имеем, — их труд. Но на язычок Текли я бы вам не советовал попадаться.

Текля церемонно поздоровалась, не забыв откинуть уголок платка, чтоб был виден орден.

Обед проходил весело и непринужденно. Турчин и Долидзе чувствовали себя как дома, а Платон ждал, когда Сноп начнет атаковать Турчина. Но Нечипор Иванович вел с Турчиным мирную беседу о новом сорте пшеницы, которую вырастил Ремесло; а женщины расспрашивали у Отара, как у них справляют свадьбы.

Савка подливал в рюмки и неизменно провозглашал:

— Будьмо!

Потом, как всегда, Кожухарь начал петь и был весьма доволен, что и Турчин и Долидзе знали его песни.

— Этот Кожухарь перебьет нам всю затею, — отозвал Чемерис Нечипора на кухню.

— Пусть поют. Дот что, Савка, передумал я… Турчин и Долидзе у нас в гостях, — сказал Нечипор, — и негоже вступать с ними в пререкания или просить что-либо за рюмкой. Будет собрание, там и поговорим, — а за столом гостям почет.

— Пусть будет по-твоему, — согласился Савка. — Пойду хлопцам скажу, чтоб не поднимали аграрного вопроса…

На рассвете Гайворона разбудил Кожухарь.

— Платон, иди посмотри, что они наделали! — кричал он в открытое окно.

Гайворон быстро оделся и сел в «Запорожец» Михея, еще не совсем понимая, что произошло.

— Что там? — старался быть спокойным.

— Захватили бульдозерами мое опытное картофельное поле и кукурузу. Если не остановим, то все смешают с землей.

— Я ж договорился со строителями, что дорогу они будут прокладывать через луга, пока мы не соберем урожай.

— У них свои планы.

На открытом картофельном поле стояли два бульдозера, третий чернел в высокой кукурузе, за дорогой. Платон увидел изломанные стебли, из земли торчали крупные желтые початки, будто зубы мертвецов, валялась перемешанная с ботвой пожеванная гусеницами картошка.

— Это ж мой опытный участок, как они могли? — Кожухарь чуть не плакал. — Я этот сорт на морозостойкость испытывал… Три гектара пропало… А кукурузы сколько!

Платон поехал в контору, позвонил Турчину. Его не было. Дежурная сказала, что начальник и Долидзе ночью выехали в министерство. Позвонил Мостовому:

— Галина, где Саша?

— Еще ночью уехал в «Заготзерно».

Дозвонился на приемный пункт:

— У вас Мостовой?

— Был, поехал на сахарный завод.

— Не видели, — ответили с завода.

Гайворон бросил трубку и поехал на трассу. Бульдозеристы уже заводили машины.

— Что вы наделали?! — накинулся на бульдозеристов Гайворон.

— Мы еще не такое гробили, — спокойно заметил парень в засаленном берете.

— А тебе какое дело? — не вынимая изо рта сигареты, спросил у Платона низенький мужчина в нейлоновой куртке.

— Я председатель колхоза. Гайворон.

— Ну и что? — сморщилась куртка. — А я начальник дорожного управления рудника Тузов. — И уточнил: — Ту-зов.

— Товарищ Тузов, мы согласовывали график и план дорожных работ с товарищем Турчиным, — сказал Гайворон. — И договорились, что, пока мы не соберем картошку с опытного поля и кукурузу, ни одной вашей машины на этом участке не будет. Как же вы могли?

— Товарищ Гайворон, — Тузов смотрел на Платона, как на чудака, — если я не сдам дорогу до двадцатого, то с меня Турчин снимет шкуру. Надо переправлять технику, башенные краны… Что их, вертолетами переносить? А график у нас свой, ударный, мы сюда пришли не в бирюльки играть — это во-первых, а во-вторых, мои орлы шуруют, как черти, по восемнадцать часов. А ты мне о картошке…

— Я вас выслушал, товарищ Тузов, а теперь скажу сам: я запрещаю вам прокладывать трассу через эти поля. Не послушаете, колхоз передаст дело в суд.

— Ты кого пугаешь? Я своими бульдозерами половину земного шара перевернул… а ты мне план срываешь. Я сейчас доложу начальству.

— Я вас предупредил. — Платон вскочил в машину.

Михей Кожухарь и Поликарп собрали свою огородную бригаду и принялись молча выбирать из земли картошку. Лопатами, вилами, руками разгребали черные могилы, спасая свой труд. Бульдозеристы стояли в стороне…

— Слушайте, бульды, а там есть славненькие бабенки, — глуповато засмеялся здоровила в берете.

— Сволочь ты, Ванька, — сказал старый бульдозерист и взялся тоже разгребать руками землю.

Через два часа к буфету, где завтракал Гайворон, подлетела «Волга». Вышел Валинов.

— Ты что себе думаешь, Гайворон? — спросил он, не поздоровавшись. — С первых дней палки в колеса? Ты запретил прокладку трассы?

— Я. — Гайворон отодвинул стакан с чаем.

— Какое ж ты имеешь право? Сейчас для нас главное — трасса. Мы должны подвезти материалы и технику, начать строительство линии и плотины. А где мы разместим рабочих?

— Я все это знаю, Иван Иванович, — сказал Гайворон, — но мы вместе с руководителем рудника договаривались, что этот отрезок трассы проложат в последнюю очередь, а сейчас будут возить в объезд.

— Мы должны сократить сроки и идем на это сознательно, товарищ Гайворон! А за эту несчастную картошку и кукурузу вам государство заплатит.

— У нас там опытное поле, понимаете?! Это просто… преступление — закопать в землю добро.

— Ты мне, Гайворон, лирику не разводи. — Валинов постучал пальцем по столу. — Я тебе приказываю, как уполномоченный облисполкома и обкома партии на строительстве рудника, немедленно прекратить вмешательство в наши дела. Заявляю тебе офи-ци-аль-но.

— Тогда я тоже скажу вам официально, товарищ Валинов, — поднялся Гайворон. — До того времени, пока не будет решения общего собрания колхозников о передаче земли «Факелу», я вообще не разрешу проводить какие-либо работы.

— Что? — вытянулось лицо у Валинова. — После того, как вы получили от правительства республики письмо, ты запрещаешь? Партбилет положишь, из партии выгоним!

— Не волнуйтесь, Иван Иванович. Дело в том, что правительство республики п р о с и т колхозников пойти навстречу интересам государства, а вы — приказываете да еще и запугиваете меня. Я, кстати, не из пугливых.

— Я сегодня доложу Мостовому, и мы поговорим с тобой на бюро.

— Пожалуйста. Только я просил бы вас прежде заехать со мной в одно место на несколько минут.

— Давай.

Они приехали к огородной бригаде.