Николай Зарудный - На белом свете. Уран

— Товар ничего. — Данила Выгон все-таки помял пальцами голенище. — Я, когда пришел с действительной, тоже пошил себе сапоги в Косополье… На скрипах. Блестели — зеркала не надо. Пришел в них в церковь венчаться, так батюшка подвел к венцу и тихонько спрашивает: «Где, раб божий, сапожки такие достал?..» Носил бы и до сих пор, да нет. Так-то было!

— А где же они? — притворно заинтересовался Перепечка, продолжая выставлять напоказ свою обнову.

— Да променял когда-то, два кило пшена дали…

— Что вы все сапоги да сапоги, — рассердился Михей. — Нет лучших, чем вот юфтевые, да к ним еще галифе диагоналевые! Ходишь себе, как отставная кавалерия…

— Савка, рассказывай, а то забудешь, — оборвал разговор Сноп.

— Так, значит, выпили мы с Турчиным в буфете по чарке…

— Я тоже был, — выхватился Петро, — я и свел Савку с Арсеном Климовичем, потому что его товарищ у меня на квартире стоял. Был я с Турчиным или нет?

— Был, — подтвердил Савка. — Турчин очень припал мне до сердца, с ним можно столковаться.

— О чем? — заинтересовался Сноп.

— По вашему делу. Я уже говорил Михею: надо пригласить его на обед, ничего не пожалеть, чтоб была полная… пропорция, и попросить, чтоб этот план он немножко передвинул.

— Да что ты выдумываешь? — перебил Чемериса Мазур. — Это ж план государственный. Не может Турчин ничего передвинуть.

— Может, — хлопнул рукой по коленке Савка. — Пусть этот «Факел» заберет под себя Выдубецкие горбы, а дальше пусть откатывается на городищенские земли. А почему же это одна наша артель должна страдать?

— Пусть себе и море там прудят, — поддержал Кожухарь, — а нашу Русавку не трогают.

— Извиняюсь, Савка, но ты глуп, как дырявый сапог, — незлобиво промолвил Мирон Мазур. — Турчину не просто земля нужна, а именно весь район Выдубецких высот и все, что вокруг. Ты ж читал в книжке, что залежи руды нашли на землях нашего колхоза. Дальше они идут на север, углубляясь в недра.

— Мы с Турчиным договоримся, — стоял на своем Савка. — Обойдет он наши земли и углубится себе в недра, как ты говоришь, на севере.

— Потолковать, конечно, можно, — согласился Данила Выгон.

— Спрос денег не просит, — добавил Дынька. — Когда к человеку подойти душевно, то он все сделает. Лично.

— Мы же не для себя, — доказывал Савка, — а для всего, значит, сосенского народа. Турчин проведет линию на карте — и все. Никто через нее не переступит… Так давайте обед устроим у меня. О закуске не беспокойтесь, будет, как на свадьбе. А уж там на бутылку-другую надо скинуться. Возможно, Турчин возьмет еще и своего заместителя, а это человек грузинский — самогона вашего пить не станет… Надо коньяку и шипучего вина, — хвала богу, мы не бедные и с сумой ходить не будем.

— Да я вам что хотите привезу машиной из Косополья, — пообещал Михей.

— Надо принять гостей по-человечески, — согласился Данила Выгон.

— А ты ж чего молчишь, Нечипор? — спросил Мазур.

— Савка дело говорит, — сказал Нечипор.

Ему тут же возразил Мазур:

— Не можем мы смотреть с Савкиной колокольни, Савка далее Выдуба и старого ветряка ничего не видит.

— Зато ты очень далеко видишь, — обиделся Савка.

— Не сердись, Савка, — не сдавался Мазур. — Не хочешь ты мыслить по-государственному. Этот «Факел» для всей страны нужен, а ты печешься только о Сосенке.

— Сосенка — тоже государственная, — вступился Нечипор. — Мы хлеб даем. Хлеб! Без этих уранов и титанов люди века прожили, а без хлеба еще ни одно государство не устояло. Ленин говорил, что хлеб решал судьбу революции…

— Слыхал, что говорил Ленин? — обратился Савка к Мазуру.

— Я Ленина всего прочитал. — Мазур повернулся к Снопу: — Но ты, Нечипор, не забывай, что Ленин еще говорил об индустриализации страны, о науке и прогрессе.

— Конечно, — сказал Кожухарь.

— Дайте Снопу слово сказать, — нетерпеливо ерзал на стульчике Чемерис. — Говори, Нечипор!

— Я тоже Ленина читал и знаю, что к чему, — промолвил Сноп. — И Турчина прочитал про «Факел», и долго думал, и приду на обед для разговора с ним. Он пишет, что руду будут разрабатывать открытым способом. Это что? На сотни гектаров разроют землю и будут выгребать оттуда экскаваторами руду, понасыпят горы породы — опять земля пропадет…

— Держишься, Нечипор, ты этой земли, как вошь кожуха. Что нашему государству две тысячи гектаров? — горячо доказывал Мирон. — А уран нам нужен, потому что это сила…

— Я держался и буду держаться земли, так как я хлебороб, — начал сердиться Сноп. — Ты кузнец, весь век при железе, земля тебе железом пахнет, и тебе не жалко этих полей…

— Я еще не дошел до того, чтобы таскать пустые сеялки по Выдубецким горбам и ярам. Сознательный коммунист, Герой, а убивается за межу, будто баба! — Мазур прикурил сигарету.

— Бездушный ты человек, Мирон, — не глядя на Мазура, сказал Сноп. — Если земли тебе не жалко, то нет в тебе души. И ты не коли мне глаза теми сеялками, это… мое сокровенное!

— Оно конечно, но полезные, как тот говорил, скопаемые тоже. — Перепечка подтягивал сверкающие голенища.

Нечипор постепенно успокаивался.

— Ты можешь не прийти к Савке на обед, а я Турчину скажу: добывайте руду не открытым способом, а стройте шахты… Под солнцем и дождями будут поля пшеницы, а под землей пусть роют…

— Слышали?! — обрадовался Савка, будто сам подал эту идею.

— Конечно, если полезные скопаемые, то… но и аграрный вопрос тоже…

— Ты, Нечипор, голова, — похвалил Выгон.

— И я буду этого добиваться, — говорил далее Сноп. — До обкома, до ЦК дойду.

— Дойдем! — вдохновился и Кожухарь. — Мы куда угодно дойдем!

— Что ж, желаю тебе успеха. — Мазур положил руку на плечо Снопу. — Только мне кажется, что все решили и не такие умники, как мы… Я знаю: для тебя земля, колхоз — это вся твоя жизнь… И наша… Но нельзя забывать, в какое время мы живем. Я не хочу, чтобы на меня смотрели, как на старорежимного дядьку, который, кроме своей усадьбы, ничего не знает и не хочет знать. Болит у меня душа, когда подумаю, что не увижу больше этих золотых волн на полях, не увижу, как будет паровать земля, но с этой болью, Нечипор, я поднимаюсь выше. Я думаю и о ракетах, и о звездах…

— Я тоже о звездах думаю, — сказал Нечипор. — Так что готовь, Савка, обед, а мы тебе подсобим.

— С женами приходить? — поинтересовался Дынька. — А то моя Текля…

— С женами разговора не получится, — решил Нечипор.

— Их после второй чарки потянет на песню, и будет концерт, — поддержал Кожухарь.

— Жен не брать, — отрезал Савка, — а то они Турчину так затуркают голову, что он три дня к памяти не придет. Кто же договорится с Арсеном Климовичем?

— Я! — выхватился Петро Перепечка. — Его друг стоял у меня на квартире, и я все знаю про полезные… скопаемые.