Николай Зарудный - На белом свете. Уран

Удивительные существа эти люди, — думал, наверное, бычок, глядя, как вздрагивали плечи его доброй няни.

Вторую весну зеленели буйными всходами Выдубецкие холмы. Утонула в свежей зелени листвы Сосенка, и над ней пролетали журавлиные клинья. На лугах за Русавкой Стеше оборудовали лагерь для телят. Юхим и Максим по совету Платона пригнали сюда старый тракторный вагончик, и Стеша осталась довольна своим жильем.

Поликарп Чугай сложил возле вагончика небольшую кирпичную печку, и Стеша варила на ней себе еду. У Стеши уже не было подпасков, потому что все луга разбили на квадраты и огородили их проволокой. Загнав телят, она седлала Гнедка и ехала в село, в школу, а после занятий опять возвращалась в свой «ТТ» — так окрестили хлопцы телячий табор. Стеше нравилась эта уединенная жизнь. Она старательно готовилась к экзаменам. Вечерами, разложив костер, включала радиоприемник и слушала музыку.

Проходили дни, точно близнецы, похожие друг на друга, унося тревожное Стешино ожидание чего-то необыкновенного. И предчувствие не обмануло Стешу. Однажды утром возле вагончика остановился газик, и она рядом с Платоном увидела Бориса Аверьяновича Лебедя.

— Узнали? Вольная наездница…

Стеша вспомнила кинорежиссера, который был у нее на свадьбе.

— Да. Здравствуйте…

— Через час я заеду, — сказал Платон.

Стеша поняла, что он не хочет присутствовать при беседе.

— Рад вас видеть. — Режиссер рассматривал Стешу. — Вы такая же очаровательная. Что ж, Степанида Поликарповна, перейдем к делу.

— Пожалуйста, но я не знаю, о чем вы…

— Неужели забыли?

— О кино? Чтоб сниматься? — всплыл в памяти их первый разговор.

— Да. Мы немного задержались со сценарием, но осенью я хотел бы начать съемки. — Лебедь не сводил глаз со Стеши.

— Я не знаю, смогу ли…

— Сможете, — старался режиссер развеять Стешины сомнения. — Я привез вам сценарий, внимательно прочтите его, а через месяц я вас вызову на студию.

— Через месяц? Но я должна сдавать экзамены за десятилетку!

— Буду ждать вас в июне. Думаю, что успею закончить режиссерскую разработку. После экзаменов сразу приезжайте в Приморск, на киностудию. Вот вам адрес, пошлите телеграмму, и мы вас встретим. Станьте в профиль, — бесцеремонно, как показалось Стеше, распорядился Лебедь и навел фотоаппарат.

Лебедь снимал ее верхом на лошади, заставлял смеяться, плакать. На удивление, у Стеши все получалось легко и непринужденно.

— Великолепно! Прекрасно! — повторял Лебедь. — Вы — самородок! Надеюсь, сценарий вам понравится… и себя в нем узнаете. Галина — ваша роль.

Подъехал Гайворон.

— Мы обо всем столковались со Степанидой Поликарповной, — такими словами встретил Платона Лебедь. — Я счастлив, Платон Андреевич! Какие таланты есть в народных глубинах! Прав был великий Довженко, тысячу раз прав, когда снимал в своих фильмах этих самородков!

— Ты согласилась сниматься? — удивился Платон.

— Да, да, — вместо Стеши ответил Лебедь. — Все решено. Мы не обидим вашу Стешу. Преступление — держать ее здесь. Ее ждет слава!

— Никто не знает, где ждет его слава, — заметил Платон.

— Надеюсь, что вы не будете препятствовать Стеше?

— Конечно нет. Удерживать не будем. Ее воля…

— Поехали? — пригласил Гайворон режиссера.

— Когда прочтете сценарий, обязательно напишите мне, — напомнил Лебедь Стеше.

Никак не могла Стеша взять в толк все, что случилось.

Она будет актрисой! Уедет из Сосенки, оставит здесь свою печаль. Начнет новую жизнь. Интересную, необыкновенную. Она не испугается. Ничего…

Стеша раскрыла сценарий. «Чародейка», — прочитала название.

Она прочитала сценарий — один и второй раз, повествование о жизни сельской девушки Галины Шамрай. Стеша не понимала, что значили слова: «наплыв», «затемнение», «крупный план» и «панорама», но Галина понравилась ей очень. Стеше показалось, что она знает эту девушку. А может, это ее, Стешина, жизнь?..

Сдав экзамены, Стеша начала собираться в дорогу. Режиссер, настойчиво требовал, чтобы она приехала в Приморск. Распрощалась с друзьями, устроив скромный ужин. Приглашала Платона, но он не пришел: жатва, днем и ночью возле комбайнов и на току.

Сложила в чемодан вещи.

Утром на поезд! Стеша вышла из хаты, постояла возле плетня: может, Платон придет проститься? Ведь знает, что она уезжает, а на прощальную вечеринку не пришел.

…Она надеялась прочесть грусть в глазах Платона, хотела услышать, что он не забыл ее, что не переживет разлуки. А он даже не пришел… Одна за другой пролетали по дороге в тучах пыли машины с хлебом. Стеша прокралась к Платоновой хате. Темно. Направилась в контору.

— Разве усидит он в конторе? — махнул рукой Данила Выгон. — Тут приезжал один уполномоченный, так дня три встретиться с ним не мог. Хлеба́ ж какие зародили у нас! Всему надо толк дать.

Стеша не шла домой — летела, держась ближе к заборам, когда проезжали машины, чтоб не заметил ее Гайворон.

Отца дома не было: отправился в ночную смену грузить машины. Стеша зашла в свою комнатку и, не раздеваясь, упала на кровать. Плакать не хотелось. Только в груди лежала камнем тяжкая боль. Проехала машина, кажется остановилась. Стеша кинулась к окну. Нет, мимо!

Завтра он уже ее не застанет, не увидит. А если бы сказал хоть слово, она осталась. Не надо ей никаких киностудий, не нужно славы, пусть бы только позвал. Опять машина.

— Я ненавижу тебя! — куда-то в поля летели Стешины проклятья. — Я отдала тебе свою любовь, а ты мне — вечную муку. Хочу, чтоб и ты не имел покоя. Буду приходить к тебе во снах. Стану между тобой и Наталкой пропастью, и ты ее не переступишь никогда…

Путаются Стешины мысли, и она засыпает…

Платон затормозил возле самых ворот, подошел к крайнему окну. Темно. И тихо. Постучать? Нет. А если ждала? Когда она уезжает? Поезд на Приморск — в семь утра…

…На рассвете пришел отец.

— Собралась, доченька?

На столе белая скатерка, самая лучшая.

— Садись, отец.

— Ты ж мне напиши, Стешка, как там твоя жизнь будет.

— Хорошо, отец…

— Смотри, Стешка… если что не так, то возвращайся. — Отцу говорить трудно. Достал из сундука деньги, подал Стеше: — Вот здесь двести рублей… Возьми, дочка, больше нет.

— Что ты, отец, у меня есть сто двадцать, — отказывалась Стеша. — Я там заработаю.

— Нет, возьми. Не знаю, сколько ты там заработаешь, а у меня на душе так будет спокойнее.

Стеша обняла отца, поцеловала.

— Не сердись, что я у тебя такая…

— Ты у меня самая лучшая, горлинка моя. — Чугай легонько прикоснулся к Стешиному лицу шершавой рукой и широко открыл дверь. — Что ж, лети, дите мое, да не забывай родного гнезда… На Косополье машины ходят, подвезут хлопцы.

— Прощай, отец!