Варлен Стронгин - Вечный всадник

— Еще одного спихнули!

Садчиков взял на вторник отгул. Жена утром побежала на работу, а он посмотрел по телевизору вчерашнюю вечернюю передачу и направился в кино. До начала сеанса оставалось больше часа, в кинотеатр еще не пускали, а на улице мороз, да еще с ветром, не очень-то погуляешь. И решил Садчиков на время укрыться от непогоды в картинной галерее. И все-то удовольствие за двадцать копеек. Купил он билет и, снимая пальто, сказал гардеробщице: «Посмотрю, что у вас здесь новенького!» Разделся и поспешил в зал. Огляделся, стал посматривать на картины и очень удивился увиденному, поскольку на них были изображены князья, графы и прочие вельможи. Но больше других поразила его громадная картина, изображающая распятого Христа. «Мученик. Жалость вызывает», — подумал Садчиков, но тем не менее в этом зале не задержался, поскольку там находились картины чуждой ему тематики. Во втором зале было потеплее и посовременнее. Там тоже висели портреты, но уже не вельмож, а лучших людей города.

Отогрелся Садчиков, повеселел, но вдруг ударил по его коже мороз, так как увидел он на одной из картин самого себя. Картина называлась «Строители», и в центре группы крупным планом был изображен не кто иной, как он, Садчиков, к тому же в полный рост и при широкой улыбке.

«Вот это да!» — подумал Садчиков, простоял у этой картины не менее получаса и чуть не опоздал в кино. Смотрел он фильм, а все об этой картине думал. Домой пришел, обед согрел, две тарелки борща пропустил, а картина по-прежнему не вылезает из его головы. Вечером друзья пришли.

— Пойдем, — говорят, — шарахнем по одной, а дальше посмотрим.

— Не могу, — отвечает им Садчиков. — Я там в трезвом виде изображен.

— Где там? — изумились друзья. — На стенде «Не проходите мимо»?

— Бросьте шутковать, ни к чему! — обиделся Садчиков и повел товарищей в галерею.

— Точно! — посмотрев на картину, сказали они. — Один к одному! Вылитый! При своей нахальной улыбке! И главное — трезвый. Выходит, ты теперь выпивать не будешь?!

— Выходит, — развел руками Садчиков. — Как-то неудобно. Хоть бы до той поры, пока не закроется выставка.

— Ладно, — согласились товарищи и на следующий день рассказали об этом факте на работе.

Тут все стали поздравлять Садчикова, кто-то предложил включить его в культсектор. Узнала жена и бегом к соседкам, кричит на всю кухню: «Мой-то в картинной галерее висит! Видали?!» Соседки ей, конечно, завидуют, но виду не подают, поздравляют, а одна из них говорит: «Ишь ты куда твоего занесло, но, однако, и мой висит в списке отличных доноров, так что тоже на виду!»

Ну, а сам Садчиков сияет и чувствует — в нем что-то происходит, что-то меняется, а что — пока понять не может. Вдруг безо всякой причины помог подсобнице донести ведро с раствором. Дома поужинал и, вместо того чтобы разлечься у телевизора, подмел полы и даже вынес во двор мусор. В субботу товарищи зашли за ним, чтобы вместе пойти на футбол, а он им ни с того ни с сего такое брякнул, что перепугал их и сам насмерть перепугался.

— Не могу, — говорит, — сегодня в филармонии концерт старинной музыки!

Товарищи онемели и, пятясь назад, молча выкатились из квартиры. Садчиков хотел за ними побежать, но вспомнил про картину и пошел гладить выходной костюм.

Вечером уселся он с женой во втором ряду филармонии, от волнения и непривычной обстановки обмахивается программкой, вроде ему не хватает воздуха. Тут на сцену вышел скрипач, поклонился зрителям и несколько раз провел смычком по струнам.

— Это он еще не играет! — объяснил Садчиков жене. — Настраивает инструмент!

Затем музыкант вскинул голову, уперся подбородком в деку и заиграл по-настоящему, а Садчиков заерзал на сиденье, как будто ему что-то мешало.

— Хватит дергаться! — прошипела жена. — Тебя в картинной галерее вывесили, а ты концерт высидеть не можешь!

— Твоя правда, — взял себя в руки Садчиков.

После концерта все аплодировали музыканту. И Садчиков тоже.

— Не так уж и страшно было, — сказал он жене. — Я думаю, что со временем привыкну к ней, к этой скрипке.

— Человек ко всему привыкает, — поддержала его жена. — Уж лучше скрипку слушать, чем твоих дружков после футбола!

Садчиков обиделся за товарищей, но спорить с женой не стал, потому что ощущал в себе явную перемену. Начал интересоваться работой, усовершенствовал транспортер, в троллейбусе уступал старикам место, даже женщинам, подписался на «Советскую культуру» и взял в библиотеке несколько книг о жизни художников.

— Ты плачешь?! — вскрикнула ночью жена, впервые за совместную жизнь ощутив на подушке слезы мужа.

— Угу, — сквозь рыдания вымолвил Садчиков. — Модильяни жалко. Итальянский художник. Гений, а всю жизнь голодал, мучился! Зато теперь за его картины большие тыщи дают! А зачем ему эти тыщи, когда он давно уже в земле сырой? Ему бы при жизни их, при жизни, понимаешь?!

— Понимаю, — дрожащим голосом сказала жена. — Жалко человека. Но чем ты ему помочь можешь? Ничем!

— Все равно жалко! И скрипка вспоминается. Помнишь, как она плакала! Видимо, по этому художнику. Забыть ее не могу! — вытирая слезы, заключил Садчиков и нежно прижался к супруге.

На следующий день после работы он забежал домой, переоделся и направился в галерею. На этот раз Садчиков внимательно осмотрел картины в первом зале, проверяя, не затерялся ли среди них шедевр Модильяни или кого-нибудь из импрессионистов. Во втором зале он долго крутился возле других полотен, стесняясь подойти к картине со своим изображением. Наконец, когда в зале осталось мало посетителей, он остановился у заветной картины, наклонился, чтобы узнать фамилию художника, и чуть не потерял сознание. Под неразборчивой фамилией он прочитал год создания картины и место ее действия — Нурекская ГЭС. «Да я там никогда не был! — подумал он и зашатался. — Выходит, это вовсе и не я!»

Садчиков еще раз посмотрел на свое изображение и немного успокоился:

— Вроде я. И улыбка моя.

Работник музея, к которому он обратился за разъяснением этого случая, сказал, что такое возможно: по всей вероятности, художник видел Садчикова и он послужил ему прообразом для строителя Нурекской ГЭС.

— Значит, художник не был на этой ГЭС! — пришел к выводу Садчиков.

— Не обязательно, но возможно, — сказал работник музея. — В искусстве всякое бывает.

Садчиков не все понял и вышел из галереи потрясенный, не зная, как ему жить дальше: если это он, то все в порядке, все идет путем. А если это не он?!

Дома Садчиков растерянно передвигался по комнате, не зная, улечься ли ему у телевизора или подмести пол и вынести мусор. После долгой внутренней борьбы Садчиков все же взял в руки веник и вздохнул: