Вадим Собко - Ключ

— Так какую же тайну раскрыл вам перед смертью «медвежатник» Баритон? — невозмутимо, спокойно, так, словно он поинтересовался погодой, спросил Квитко. — Недавно отбыл срок заключения еще один «медвежатник», Колун. Я в свое время присутствовал на его суде, проходил тогда адвокатскую практику. Он меня запомнил, и знакомство сохранилось. Так вот, он-то и поведал кое-кому о книгах Баритона. Я же просто сделал логический вывод, сопоставив некоторые факты. Так какие тайны в них хранились?

«Ага, вот где собака зарыта! Вот что вас интересует, уважаемый товарищ Квитко. А любопытно, с точки зрения закона эти описания замков и ключей криминальны или нет? Скорей всего нет».

— Тайны там не было. Там была идея, — сказал Демид.

— Кроме идеи, были и сокровища, да немалые. Открыл вам Баритон, где они спрятаны?

— Сокровища? — Демид усмехнулся, в вопросе Квитко он почувствовал фантазию Ларисы. — Были. Да еще какие — целый клад! Вот только взять их непросто.

— А вам не кажется, что они должны принадлежать Ларисе? Или вы думаете, что ее почти детский возраст…

— При чем здесь возраст? У нее просто еще маловато образования, чтобы воспользоваться сокровищами Баритона.

— Допустим, сейчас в какой-то мере вы правы, но ведь пройдет время, она наконец выйдет замуж, и ее муж… Такая красавица в девках не засидится.

Демид завороженно посмотрел туда, где весело мелькало, как белый мотылек, платье Ларисы, и почему-то пришла мысль: вот никогда не думал о Ларисе как о женщине, чьей-то жене.

И тут же вспомнилась зима на Фабричной улице, лютая стужа и побелевший от мороза пальчик на девичьей ноге, который немедленно нужно было растереть, отогреть, иначе могла случиться беда. Почему он вспомнил сейчас о том случае? Почему все на свете отдал бы, чтобы в жизни еще раз повторилась минута вот такой святой чистоты?

— И большие богатства? — вернул Демида к действительности вопрос Квитко.

— Огромные! — заверил Демид.

— А вам не кажется, что их следовало бы сдать государству?

— Сначала их надо найти.

Демид говорил спокойно, приветливо, и Тристан Квитко забеспокоился, не понимая его невозмутимого тона.

— Имейте в виду, если за дело берутся профессионалы, то как бы хитроумно ни был спрятан клад, его отыщут.

— И я так думаю.

— И все-таки не боитесь?

— А чего мне бояться? Сокровища-то не мои.

Танец кончился. Девушки в сопровождении своих кавалеров вернулись к столу.

— Можно пригласить тебя на следующий танец? — сказала Клава, обращаясь к Демиду. — С Геннадием не танцевать, а дрова рубить, все ноги отдавил.

— С удовольствием, — согласился Демид, — только боюсь, что я танцую не лучше.

Оркестр заиграл, танцующие пары двинулись в центр зала, ближе к эстраде. Квитко танцевал с Ларисой, густые темные волосы, небольшая квадратная бородка делали его лицо немного жестким, но, бесспорно, привлекательным. Когда окончился танец, Демид отметил, что за столом сидел один Данила Званцов, Геннадия не было. Тристан подвел Ларису к столику и, улыбаясь, поцеловал ей руку.

— Мне, Клава, никогда не научиться такой галантности, ты уж извини, — сказал Демид.

— Ничего, переживем, — ответила девушка, — не тужи.

— А жаль, — заметила Лариса. — Мне это нравится. Красиво!

— Не уверена, что у Демида будет случай выучиться, — Клава ободряюще улыбнулась парню, — да и вряд ли появится желание целовать тебе ручки…

— Кто знает, — неопределенно ответила девушка и вдруг, меняя тему разговора, спросила: — А где же Геннадий?

— Кстати, кто он, этот Геннадий? — поинтересовался Демид. — Работает где-нибудь или только играет на гитаре?

— Напрасно вы иронизируете, — заметил Квитко, — Геннадий — честный труженик. Днем он ремонтирует женские сумочки и прочую кожаную галантерею, а вечером выполняет мои особые поручения. Он человек с образованием, и когда-то работал в милиции…

— Почему же теперь не работает?

— Выгнали, — бросила Лариса.

— Ты жестокий человек, Лара, — сказал Квитко.

— Неправда! — вступился Демид.

Он до сих пор не мог понять, ради чего его пригласили сюда. Сидел бы сейчас дома, заканчивал чертеж «Ивана», делал бы расчеты. В принципе монтажная схема машины была готова… Может, надо просто встать, заплатить деньги, попрощаться и уйти, но что-то в поведении адвоката настораживало, и, не понимая почему, Демид остался.

Уже было выпито немало шампанского, вечер в «Элионе» заканчивался (кафе закрывалось в одиннадцать).

Неожиданно появился Геннадий, что-то сказал на ухо Квитко и вышел. Тристан расцвел победной улыбкой.

— Лариса, объявим, чтобы все знали, или еще подождем немного? — многозначительно спросил он.

— Что же вы такое собираетесь объявить? — удивленно проговорила Лариса. — Не понимаю.

Черная бородка Тристана Квитко подалась вперед, как танк, двинувшийся в атаку. Но поразил Демида не этот волевой подбородок адвоката, его решительно сжатый рот, а глаза Ларисы, их взгляд — острый и безжалостный.

— Сейчас поймешь, — сказал Квитко. — Товарищи, мы с Ларисой собираемся пожениться.

— Поздравляю, — бросила Клава.

— Вы не забыли старую пословицу «Не кажи гоп, пока не перескочишь»? — сказала Лариса, ноздри ее тонко очерченного носа нервно дрогнули, и было видно, какое она делает над собой усилие, чтобы не сорваться.

— Я могу сказать «гоп», — веско проговорил адвокат, — я выполнил все поставленные тобой условия, и если ты дорожишь своим словом…

— В самом деле? — спросила Лариса. — Вы совершили подвиг?

— Конечно, — уверенно ответил Квитко. — Уговор был таким: мы объявляем о нашей свадьбе тогда, когда мне удастся совершить поступок, равный подвигу. Такой поступок я совершил.

«Почему так невыносимо болит сердце, — подумал Демид, — почему хочется врезать со всего маха правой по этой дурацкой бороде?»

— Да, я такой поступок совершил, — повторил Квитко, довольно улыбаясь, — в наше время подвиг из сферы физической перенесся в сферу интеллектуальную. Сейчас главное не овладеть несметными сокровищами, а догадаться, где их найти.

— И по вашему мнению, это действительно подвиг? — спросила Лариса.

— Разумеется. На это способен не каждый…

— Извините, мне пора, — сказал Демид, доставая деньги из кармана. — Я должен…

— О, вы ничего не должны, — остановил его предостерегающим жестом адвокат.

— Что с тобой, Демид, — испуганно спросила Лариса, заметив, как тот, поднимаясь со стула, пошатнулся, побледнел. — Не заболел ли?

— Нет, извините, я пойду, — положив десятку на стол, он поднялся, окинул взглядом сидящих за столом. Они смотрели на него по-разному. Квитко насмешливо, Клава с сожалением, Званцов с любопытством. И только взгляд Ларисы терялся в опушенных вздрагивающих ресницах. Демид вышел, унося в памяти эти тяжелые, веером лежавшие на щеках ресницы.