Аркадий Пинчук - Потому что люблю [сборник]

— Кажется, это похоже на работу Батова! Ты знаешь, кто такой Батов? Это наш русский Страдивари. Ладно, мы это еще выясним. — Женька положил скрипку в футляр, а затем спрятал в одной из секций длинного шкафа. — Как находишь мою квартиру?

В его голосе были гордые нотки.

— На уровне. — Муравьев еще раз обвел глазами комнату. — Что это за репродукции?

— А черт их знает! Катя подарила. У нее в квартире целая галерея. Как-нибудь напросимся к ней в гости.

— Женька… — Муравьев подошел к окну, посмотрел в сторону автобусной остановки, где застыла толпа уставших людей, повернулся, сел в кресло. — Это правда, что вы вот так живете?

— И ты туда же? — улыбнулся Женька.

— Как раз не туда. — Муравьев пригладил съехавшие на лоб волосы. — Просто хочу, чтобы ты опытом поделился.

— Каким?

— Во-первых, как это вам пришло в голову, а во-вторых, как это вам удается?

— Просто. У Кати была квартира. У меня тоже. Когда познакомились, ходили друг к другу в гости. Так почти год. Мы много спорили о проблемах современной семьи, о том, что ее разрушает, что притупляет чувства… Короче, знаешь, мы решили после формального заключения брачного контракта ничего не менять.

— Ну и как?

— Ничего.

— Что ничего?

— Вот уже семь лет… А мне кажется, это было вчера. Иду к ней или жду ее — такое ощущение, будто у нас первое свидание. Волнуюсь. Цветы покупаю…

— Думаешь, если бы жили вместе, цветы покупать не стал бы?

Женька снисходительно улыбнулся.

— У любой палки два конца. Собраться под одной крышей мы можем в любую минуту. — Помолчав, Женька продолжил уже серьезно: — Территориальная и материальная независимость в наше время — это немало. Дополнительная иллюзия свободы. Если учесть, что человек с ног до головы опутан условностями, нужными и ненужными, то когда ему удается хоть что-то порвать в этих путах, он проникается глубоким уважением и к себе, и еще больше к тому, кто стал ему помощником в этом деле.

— Иллюзии, Женя, имеют свойство лопаться, как мыльные пузыри.

— Пусть! Я ничего не хочу менять. Не хочу видеть ее неумытой и непричесанной, не хочу, чтобы и она меня видела таким. Будни — в одиночку. А когда вместе — пусть это будет праздник.

— Ну хорошо. — Муравьев тряхнул головой, и его волосы белым веером опять съехали на лоб. Он быстрым движением отвел их в сторону. — Хорошо. Еще несколько прозаических вопросов.

Женька засмеялся:

— Валяй!

— Как у вас с бюджетом?

— Нормально.

— А дети?

— Знаешь… Когда любишь, какие-то вещи сами собой разумеются. Она в декретном была, я нашел ей толковую няню. Хорошо платил женщине, она очень добросовестно возилась с малышами. Сам часто помогал. А теперь ребята в саду. Забираем их и отводим туда, можно сказать, по очереди. Они больше со мной любят; и если у меня есть время, я чаще за ними хожу. Во всяком случае, это у нас не стало проблемой.

— А если вдруг ей захочется в кино или в ресторан, а тебя нет рядом?

— Чепуха все это. Лучше скажи, как воспринял визит к командиру.

— В следующем году дублером будет кто-то другой.

В голосе Муравьева Женька Шелест уловил что-то похожее на зависть. А может, это ему показалось.

Из спальни вышли Юрка и Гера. Они уже добрались до внутреннего содержания батареи. Следы графита были и на руках, и на лицах. Муравьев улыбнулся.

— Мы руки помоем, — сказал Юрка. — Немножко запачкались.

Герка засмеялся и показал пальцем на Юркино лицо:

— А нос?

— И нос, — улыбнулся тот и провел грязным пальцем у носа, размазав над верхней губой черный графитовый мазок.

Герка рассмеялся еще больше.

— Ну хватит, клоуны, — подтолкнул их Женька. — Мама сейчас придет. Не встречать же ее в таком виде.

Ребята отправились в ванную.

— Был слух, что Лена от тебя уехала? — Женька сказал и сразу почувствовал себя неловко, даже пожалел, что сказал. — Может, брехня?

— Если жена от тебя уезжает, то неизвестно, кому повезло, — попытался отшутиться Муравьев, но Женька сразу понял, что здесь не все ладно.

Значит, правда.

Он взял со стола бутылку с коньяком, две рюмки.

— Давай, пока никого нет, дюбнем за наше училище. За те годы.

Муравьев поднял рюмку на уровень глаз. Посмотрел на свет.

— Как патрон двенадцатого калибра, — сказал он и улыбнулся. — На Севере охотником стал. На медведя ходил. Наливай. За училище стоит.

Когда они выпили, Муравьев не стал ждать очередных Женькиных вопросов.

— С Леной у нас порядок. Закончим тренировки, свалим парад, возьму отпуск и поеду во Львов. Мы с ней тоже модернизировали семейную жизнь: не только каждый на своей квартире и со своей зарплатой, а еще и в разных городах. Не встречаемся по нескольку месяцев, не то что вы… Полная личная свобода.

Женька понял, что Муравьев иронизирует над собой, но смутная тревога шевельнулась под сердцем: может, и вправду они с Катей увлеклись?.. И тут же отмахнулся: ерунда!

— Давно вы врозь? — спросил Муравьева.

— Почти полгода.

— Давай за Мишку Горелова выпьем. Придут женщины, будет не к месту. — Он налил в рюмки коньяк. — После взрыва мы нашли кисть его руки. В кожаной перчатке. Целенькая и осталась. Больше ничего. Все в дым. Мне эта кисть в перчатке снилась несколько раз…

В коридоре дважды проверещал звонок. Женька быстро глянул на часы.

— Кате вроде рано. Входите!

Дверь приоткрылась. В щель сперва осторожно просунулась скуластая голова с утиным носом, затем плечо. Затем как-то боком, с большой коробкой, вошел Толя Жук. Улыбнулся, и глаза тотчас упрятались за узкими щелочками. Коробку он протянул Женьке.

— Сувенирчик. Собственного изготовления.

Он забрал у Женьки коробку и начал ее распаковывать. В коридоре сразу появились Юрка и Гера, пролезли поближе к коробке. Юрка шмыгнул носом, провел под ним тыльной стороной ладони и вытер о вельветовые штанишки пониже спины. В коробке сверкнул белый отполированный металл, и Толя торжественно поднял в руках полуметровую модель истребителя.

— Вот, — сказал он, и широкая беззубая улыбка перечеркнула его лицо.

Толя прошел в комнату и поставил модель на стол. Крутой изгиб плексигласовой подставки, будто форсажный сноп бесцветного пламени, вздыбил машину, придав ей еще большую стремительность.

— Ух ты! — сказал Юрка и осторожно притронулся пальцем к подставке.

— Как настоящий, — поддакнул Гера и спросил: — А у него есть мотор?

— Есть, — сказал техник.

Гера взглянул в сопло.

— Вот, — сказал Толя Жук и нажал маленькую кнопочку на подставке.

Внутри модели что-то мягко загудело. Муравьев посмотрел на Толю, удивленно вскинул выгоревшие брови и поднес к соплу ладонь.

— Это ж вентилятор! — обрадованно сказал он.

Шелест тоже поднес руку. По пальцам прошлась упругая струя воздуха.