Леонид Комаров - Три ролика магнитной ленты

Поле стадиона — посреди сосновой рощи, которая укрывала его от ветра. Веселая музыка встретила нас еще на подступах. От входной арки вглубь уходила прямая просека с гирляндой электрических лампочек. Пройдешь метров триста — и между сосен приманчиво засверкает глянцевое поле катка.

В раздевалке народу — воробью сесть негде. Мы пристроились в уголке, надеваем коньки. Поглядываю по сторонам — надеюсь встретить Лену. Нужно многое сказать ей. Последний месяц мы не виделись. Домой к ней идти не хотелось. По совести говоря, не нравятся мне ее мрачный и неразговорчивый папа и слишком разговорчивая мама. Нина Александровна всякий раз, из долга вежливости, что ли, начинает расспрашивать о здоровье моей матери мягким, но бесстрастным голосом, без малейшего намека на искренность. Просто так, лишь бы о чем-то спросить…

Очередь в раздевалку двигается еле-еле… Мы с Колькой бросили жребий — мне не повезло. Но вот наконец мы сдали свои вещи. Уф!

Необычайную легкость испытываешь на льду. Тело кажется совершенно невесомым, крылатым. Хочется мчаться и мчаться вперед, рассекая ядреный морозный воздух!

Я махнул Коле рукой и ринулся навстречу огням быстрыми, крутыми виражами.

Лены не видно. Среди такого многолюдья и пестроты нужного человека отыскать не так-то просто. Я вглядывался в лица, проезжая мимо скамеек. Загадал, что если еще через три круга не встречу Лену, значит, ее нет. Я проехал еще с полкруга, когда на одной из скамеек увидел ее с подружкой Тамарой. На Лене голубой свитер с белыми оленями на груди. Шапочка тоже голубая, отороченная пушистым белым мехом.

Я подъехал к ним. Девочки о чем-то спорили.

— Я сама-то… — это возразила Лена.

— Ты же чаще меня на каток ходишь.

— Ну уж и чаще. Нисколечко.

— Ой, не спорь, пожалуйста!

Девчонки постоянно спорят и почти всегда по пустякам. Я взял Лену и Тамару за руки, и мы плавно покатились, увлекаемые общим круговоротом.

Словно из-под земли перед нами вырос Галочкин.

— Салютик! Прелестное общество собирается. Я с вами, айда?

— Будьте любезны, Галочкин! — преувеличенно важно сказала Тамара, делая ударение на фамилии. В школе его редко называли по имени.

Коля увлек Тамару вперед, и я был ему весьма благодарен. Мне хотелось рассказать Лене обо всем, что произошло: о заводе, о Косте Бычкове и о многом другом. Но я никак не мог начать разговор и злился на себя. Так и катались молча.

Неожиданно рядом появился Костя Бычков.

— Катаетесь? — спросил он, улыбаясь и бесцеремонно разглядывая Лену.

Я хотел было познакомить Лену с ним, но она вильнула в сторону и потянула за собой меня.

— Что за тип? — сердито спросила Лена, когда Кости уже не было рядом.

— Так, знакомый…

— Странный знакомый, — усмехнулась Лена, — на грузчика похож.

— Он не грузчик, — возразил я. — Он слесарь, на заводе работает.

— Не все ли равно?

Это брезгливое пренебрежение покоробило меня. Я хотел возразить, что нельзя о человеке судить с первого взгляда, но промолчал. И о том, что бросил школу и ушел на завод, тоже ничего не сказал. Расхотелось…

Домой возвращались шумной ватагой.

— Чем собираетесь блеснуть на новогоднем балу? — спросил Коля у девочек.

— Тобою, — съехидничала Тамара.

— Я — что? Для тебя Гога блеснет. Красавец Гога — милее бога!

Мы остановились у подъезда ее дома. Лена протянула мне руку, маленькую, теплую.

— До свиданья!..

— Подожди…

Мне нужно было все рассказать, но я не мог решиться.

Какое-то мгновение стояли неподвижно, точно боялись кого спугнуть. Я смотрел Лене в глаза. В полумраке они казались еще темнее, в них играли огоньки.

Лена вытянула из моих ладоней свою руку и побежала вверх по лестнице.

Сто сорок четыре часа отработал я на заводе! Стаж! Уже привык к своему новому положению. Мне нравится вставать каждое утро по гудку, слушать шум станков, гудение моторов и необычную тишину цеха в обеденный перерыв, когда станки умолкают, а голоса людей звучат особенно звонко, эхом отдаваясь под сводами цеха. Хочется кричать и слушать. Где-то шипит сжатый воздух, слышен резкий стук домино. В «козла» играют азартно. Просвистит гудок на обед, а вокруг чугунной контрольной плиты, которая находится посредине участка, первая четверка уже устраивается играть, да столько же толпится возле них — на смену проигравшим, «на высадку».

Костя Бычков играет хорошо, почти всегда выигрывает. Все семь костяшек берет в одну руку. Приговаривает:

— «Аза» — по глазам. На маленьких не играем — нам много не надо. А теперь «мыло». Мило не мило, деньги платила. Партнер, провези! Раз, раз — и голова в таз. Балычок! Посчитаем. Ха, ха! Вылазьте. Следующие! Команда посильней есть?

И так до самого конца обеда. Сыграют партий пять-шесть.

В нашем цехе я облазил все закоулки. Побывал в сборочном, кузнечном и в других цехах. В кузнице интересно: четверо рабочих с потными и темными от копоти лицами ковали на огромном молоте раскаленную, пышущую жаром болванку. При каждом ударе молота земля тяжело вздрагивала, точно пугалась, а я невольно закрывал глаза. Рабочим хоть бы что! Ворочают себе щипцами с боку на бок эту болванку, только успевай замечать.

Наш участок оборки приспособлений отделен от цеха высокой застекленной перегородкой, вдоль которой выстроились верстаки и инструментальные тумбочки. У меня есть своя, сваренная из листового железа, тумбочка — Костя подарил. Есть свой инструмент. Словом, все, как у заправского слесаря. Мастер Ковалев обещал вскорости перевести на самостоятельную сборку. Работа интересная, каждый раз новая — универсальная! Это слово мне нравится, как-то здорово звучит — универсальная! Это значит, что нужно уметь делать все.

Бычков недавно получил пятый разряд, но часто выполняет работы шестого и даже седьмого разряда. Костя башковитый.

Гришка Сушков, этот работает по четвертому.

— Дело не в разряде, а в наряде, — говорит он.

Когда Гришке дают новую работу, он всегда торгуется с мастером или нормировщиком:

— Маловато расценили. Подкинь, кормилец, еще маленько. Тут возни вона сколько. За такие гроши и дурак работать не захочет.

Ковалев — молодой. Его все рабочие зовут просто Сашей. Костя рассказывал мне, что Ковалев три года назад окончил техникум, и его прислали на участок сборки мастером. Еще инженера одного прислали — молодого специалиста, так тот два месяца проработал и сбежал в отдел. А Ковалев остался.

— Правильный парень! — говорит про него Костя. — Справедливый. Работой не обойдет и в обиду не даст.

Сегодня с утра Бычкову поручили сборку нового приспособления. Костя возится с чертежами. Подошел Ковалев.