Леонид Комаров - Три ролика магнитной ленты

Он спокойно осмотрел приспособление. Взял в руки шестеренку.

— Почему же она не входит, как ты думаешь?

— Н-не знаю…

— Да потому, что токарь, который ее точил, арап — фасок не снял. А без фасок шестеренка на валик не сядет — зазор остается. Вот и вся сказка.

Костя подошел к наждаку, сделал что нужно и начал неторопливо собирать. Уложил в корпус детали, закрепил их. Потом завернул крышку и попробовал покрутить за маховичок — он вращался туго. Я не отрывая глаз следил — что он будет делать дальше. Костя достал из своей тумбочки алюминиевый молоток, ловко, словно играя, перебросил из левой руки в правую и со всего размаху — я даже ахнул! — ударил по крышке два раза. Не знаю, какие законы физики тут сработали, но маховичок стал вращаться свободно.

— Порядок! — как ни в чем не бывало проговорил Костя. — Можно топать по домам.

Больше всего я боялся, что он начнет смеяться надо мной, но Костя даже и не думал. Я смотрел на него с восторгом и благодарностью. Прибежал Ковалев. Завидев его, Костя отошел от меня и, беззаботно насвистывая, словно бы на участок он вернулся случайно, принялся копаться в своей тумбочке.

— Собрал? — спросил Ковалев.

— Собрали, — тихо сказал я. — Костя помог.

Ковалев ничего не ответил, только посмотрел на Костю, сидевшего на корточках спиной к нам, и понимающе улыбнулся.

После обеденного перерыва цех облетела новость: Стрепетов с фрезерного участка выиграл на облигацию 25 000 рублей. И начались толки да перетолки. Дело понятное: мимо такого случая равнодушно пройти никак нельзя. Не что-нибудь — 25 000! Строили всякие догадки и предположения. Одни говорили, что Стрепетов теперь уволится с завода и будет жить припеваючи (на двадцать-то пять тысяч?!). Другие считали, что увольняться не следует. Деньги положить в сберегательную кассу на срочный вклад. Очень доходно: на проценты более тысячи рублей в год! Третьи (к ним относился наш Гришка Сушков) ничего не предполагали, а только горько сожалели, что такая сумма досталась не в их руки.

— Привалило же человеку, — вздыхал Гришка и кисло морщился. — А мне и десятки никогда не перепадало. Своих облигаций на восемь сотен имеется, да еще у одной старухи две двухсотрублевых по четвертной взял. И хоть бы раз выиграл!

Гришка от зависти даже похудел, у него пропало желание работать.

Интересно, кто этот счастливчик с фрезерного участка?

— Ты знаешь Стрепетова? — спросил я Костю.

— Знаю, Мишка — мой товарищ, вместе в общежитии живем.

— Правда, что он выиграл?

— Кто его знает. Пойдем спросим.

Когда мы с Костей появились на фрезерном участке, Мишка разговаривал с дядькой-стропалем.

— Ну, ты как теперича будешь? — спрашивал его дядька. — Женишься али что?

— Женюсь, папаша, непременно.

— Дом купишь, значитца?

— Обязательно.

— Свадьбу, стало быть, закатишь?

— Закачу. И тебя, папаша, непременно приглашу. Не откажешь?

Дядька чуть не прослезился.

— А главное, не пропей ты денег. Молодой ты парень-то, взбредет в голову шельмовая. Худо, стало быть, будет.

— Нет, папаша, слово даю — не пропью. Будь покоен.

Три дня обсуждали это событие, а на четвертый выяснилось, что никаких денег Стрепетов не выигрывал. Просто пошутил.

Каждый раз, когда поступала новая тиражная таблица, ее вывешивали в цехе на видном месте, чтобы люди могли проверить облигации. Возле нее всегда толпился народ. Мишка Стрепетов взял да и записал себе в блокнот (взбрело же такое в голову!) номер серии и номер облигации, на которую выпал выигрыш 25 000 рублей. Для пущей важности округлил в таблице карандашом эти цифры и отправился восвояси. На такие вещи у людей глаз цепок, с налету заметили, зашептались, глядя вслед Мишке. Известие, что Стрепетов выиграл большие деньги, на устах не залежалось, вмиг облетело весь цех. А когда узнали, что все это шутка, смеялись от души. А Мишка ходил хоть бы тебе: что!

Над входом в женскую школу сверкает огненная надпись из электрических лампочек:

Яркий свет пронизывает плотные, запорошенные снегом ряды кустов со стриженными бобриком верхушками. На присыпанной снегом тропинке видны свежие следы: маленькие — девчонок, побольше — ребят.

— Эй, Иван! — кричит Колька воображаемому кучеру. — Подай карету к пяти утра. Да смотри, каналья, не проспи!

Это Колька выкладывает свои познания в литературе XIX века. Когда я бросил школу, начинали изучать Гоголя.

Попеременке колотим друг друга рукавицами по спине.

— Как вы думаете, граф, — говорит мне Колька, — княжна Лесницкая нынче, будут?

— Хватит дурачиться! Пошли.

Упоминание о Лене неприятно задело меня. Я старался гнать от себя тревожные мысли, а сегодня надеялся выяснить у Лены наши отношения.

В вестибюле оживленно. Девчонки суетятся, особенно усердствуют дежурные с красными повязками на рукавах. Из учителей никого нет — бал проводит комитет комсомола. Без учителей лучше. Девчонки из кожи лезут, проявляя самостоятельность.

В коридорах разноцветные флажки, фонарики, гирлянды. Елка хороша! Между разлапистых веток мягко мерцают лампочки: зеленые, красные, синие… Вершина с серебряным наконечником вознесена под самый потолок.

До официального начала еще минут двадцать, но вечер фактически начался. Танцы в разгаре. Когда «уполномоченный комитета» меняет пластинку, все устремляются к стульям, выстроенным вдоль стен, и середина зала мгновенно пустеет.

Мы с Галочкиным пробираемся в другой конец зала. Колька идет впереди с независимым видом, вытянув шею, как гусь.

— Нет, ты скажи, Серега! Девчонки-то как преобразились! Красавицы! Вот что делают с человеком наряды.

Возле девочек из девятого «А» стоит расфранченный Семка-Зюзя. На физиономии у него томно-слащавая гримаса. Разговаривает он противным сюсюкающим голоском. Колька дергает меня за рукав.

— Серега, по правому борту вижу — кого, думаешь? Довольно приятную особу в голубеньком платьице.

Я оглядываюсь. В противоположном конце зала среди подружек-одноклассниц стоит Лена.

В динамике зашипело и треснуло. Бархатно полились ритмичные звуки фагота — тягучее танго. Колька моментально исчез. Совсем рядом проплыла с подружкой Лена. Жаркие щеки, на лбу непослушная завитушка, тонко шелестит голубой шелк платья. Никогда не видел ее такой красивой. Неотрывно слежу за ней, но она меня не замечает. Следующий танец Лена опять ушла танцевать с подругой. Я гадал, в каком конце зала они остановятся, когда умолкнет музыка, но всякий раз при моем приближении девушки перепархивали на другое место.

Наконец Лена очутилась почти рядом. Я решительно подошел к ней.