Валерий Осипов - Неотправленное письмо [сборник]

Приглянулась она мне, очень приглянулась. Пригласил я ее как-то раз в кино. Она улыбнулась, отказалась. Через пару дней снова приглашаю. Она опять улыбается и отказывается.

— Что же у вас за причина, если не секрет? — спрашиваю.

— У нас, — отвечает, — сегодня курсы кройки и шитья. Спинки кроить будем учиться. Никак нельзя пропустить.

— А завтра вы спинки кроить не будете?

— Завтра не будем.

Я, понятное дело, беру на завтра два билета. Говорю ей во время обеда об этом. Она засмеялась.

— Настойчивый вы товарищ, — говорит.

— Ну, так как же, Нюра?

— Придется идти.

А сама смеется.

Сходили мы с ней в кино раз, потом второй. Характер у нее был серьезный и жалостливый. Как на экране переживания какие — она в слезы. И потом вспоминает этот фильм целую неделю.

Узнал я все про ее прежнюю жизнь. Был у нее муж и сынишка маленький. Оба погибли на Черном море — они всей семьей отдыхать на курорт ездили. Во время шторма затонул пассажирский пароход. Нюру спасли, а мужа и сына не успели.

Про себя я ей тоже все рассказал совершенно честно, ничего не утаил. Она молча меня слушала, глаз ни разу не подняла.

Как-то раз зашла она ко мне домой. Взяла у соседей щетку, разулась — и через час моя берлога стала похожа на зал ожидания для депутатов: ни одной пылинки.

Одним словом, сложились наши отношения так, что скоро я ей предложение сделал. Она мне сразу ничего не ответила, попросила неделю сроку, чтобы все обдумать. Я эту неделю в столовой ни разу не появлялся — в город, в ресторан обедать ездил.

Прошла неделя. Встретились мы.

— Вот что, Сергей Степанович, — говорит мне Нюра, — мы с вами горя хлебнули немало. Ошибаться нам никак нельзя. Я вот что надумала: надо нам пожить вместе, присмотреться друг к другу. Сладимся — зарегистрироваться дело недолгое.

Перевез я ее вещи к себе на квартиру.

— Вот, — говорю, — Нюра, хозяйствуй здесь. Теперь это твое царство.

И ушел. У меня в тот день ночной рейс на Киев был.

Прилетели мы в Киев, выгрузили почту, ждем пассажиров. Зашли с экипажем в ресторан, сели у окна закусить.

Объявляют посадку на наш рейс. Ведет диспетчер по полю пассажиров к нашей машине, а нам в окно все видно. Смотрю, идет последним мужчина, очень уж знакомая фигура. Одет в штатское, а по выправке чувствуется — военный бывший. «Кто же это такой? — думаю. — Кого же он мне напоминает?..» Но дело ночью было, разглядеть не удалось. «Ничего, — думаю, — сейчас придем в машину, разгляжу».

Взяли мы документы на вылет, подходим к самолету. Поднимаюсь я по трапу, вхожу в пассажирский салон, начинаю рассматривать пассажиров. Ну а сидящие-то они совсем другие, да еще свет в салоне неполный — на земле стоим. И вдруг сзади:

— Сергей! Сережа!

Словно током меня ударило. Обернулся, смотрю — мой полковой командир в кресле сидит. Сашки Антонова друг! Тот самый генерал, который меня после войны с Дальнего Востока в отпуск отправлял жениться.

Обнялись мы с ним тут же, расцеловались. Пассажиры улыбаются — со стороны, конечно, картина трогательная. Встретились два седых мужика, а ведут себя как мальчишки.

Из рубки выходит мой «бортач».

— Товарищ командир экипажа, — говорит, — опаздываем. Диспетчер запрашивает, почему задержка.

Ну я, конечно, генерала с собой в рубку, второго пилота в пассажирский салон спать отправил, а генерала на его место рядом с собой посадил. Поднял я машину, в воздух, лег на курс, включил автопилот. Потом надели мы с генералом наушники и наговорились досыта, всех однополчан вспомнили — и живых, и погибших. Сам генерал, оказалось, был уже в отставке, жил в Свердловске, а в Киев летал к родственникам.

Когда прилетели мы в наш город, экипаж мой сменился, и я генерала, конечно, в гости пригласил. Он согласился.

— Мне, — говорит, — теперь все равно делать нечего. Могу и погостить у тебя пару деньков. Вот только телеграмму дам домой, что задерживаюсь.

Отправил он телеграмму, взяли мы такси и поехали ко мне домой. И говорим, говорим — всех знакомых по старой службе перебрали. За этими разговорами и забыл я про все остальное.

Приехали мы, заходим в квартиру. Нюра нас встречает. Смотрю, прибралась она — в комнате занавески, коврики, абажур висит. На кровати белье новое, на столе вазочка хрустальная, и цветы в ней. Ждала она меня после рейса одного, но, увидев гостя, никакого вида не показала, что недовольна или расстроена.

Я оборачиваюсь к генералу и говорю ему:

— Знакомьтесь — это жена моя, Аня.

Только смотрю, генерал мой весь как-то подобрался. Все смеялся, улыбался, а тут нахмурился, губы поджал. «Что за чертовщина?» — думаю.

Нюра на стол собирать стала, пошла на кухню закуску приготовить. Генерал посмотрел на меня сбоку и тихо спрашивает:

— Сергей, а где Зина Антонова?

Земля у меня из-под ног пошла, кровь в лицо бросилась.

— Разошлись мы с Зиной, — отвечаю, а сам взглянуть на него боюсь.

Подошел ко мне генерал вплотную, взял за локоть, сжал крепко.

— Сергей, — говорит, — только лгать мне не нужно. Голова у тебя седая.

Полоснул он меня этими словами по сердцу — не выдержал я и рассказал все как было.

— Значит, не было у вас своих детей с Зиной? — спрашивает генерал.

— Не было, — отвечаю.

Вытащил он портсигар, закурил, походил по комнате. А я стою, руки уронил, как в трибунале на допросе.

— С кем же она теперь живет? — спрашивает генерал. — Одна?

— Нет, с дочерью, с внуком… А вообще-то одна…

В это время Нюра в комнату с вином и с закусками входит. Сели мы к столу. Разлил я вино, выпили за встречу. Генерал к закуске не притрагивается, у меня тоже кусок в горло не идет. Сидим, молчим.

— Что-то душно у вас, — говорит генерал и встает из-за стола. — Пойду-ка на лестницу, покурю.

Выходит он в коридор. Хлопнула дверь входная.

— Сережа, пойди побудь с ним, — говорит Нюра, — неудобно человека одного оставлять.

Вышел я в коридор — ни плаща, ни чемодана генераловых нету. Кинулся к дверям, выскочил на площадку, шаги по лестнице — тук, тук, тук!..

Вцепился я в перила, аж пальцы побелели.

А шаги по лестнице — тук, тук, тук!.. Хлопнула дверь, и все — тихо.

Вышла за мной Нюра. Посмотрела на меня.

— Что с тобой, Сережа, милый?!

Я молчу.

— Что случилось, Сереженька? Кто это был?

А я чувствую, как начинает у меня правая бровь над глазом прыгать, как в войну, после того как упал я с трех тысяч метров в горящей машине. Испугалась Нюра, побежала врачу звонить. А когда вернулась, лежал я на полу без сознания. Случилось у меня нервное потрясение на почве старой фронтовой контузии.

Пролежал я дома почти три недели. Нюра диван купила, чтобы удобнее мне было. Так и спали мы — она на кровати, а я на диване. Ночью, бывало, проснусь и лежу, не сплю, и чувствую, что она тоже не спит. Не спит и молчит. Так и пролежу до утра, не шелохнувшись.