Валерий Осипов - Неотправленное письмо [сборник]

— Нет, не ошибаетесь. Долженков мешает делу. Он здесь лишний человек. В другом месте он может оказаться очень полезным. А здесь ему не нужно оставаться. Он не любит Север. Здесь он лишний человек.

— Лишний человек? Это что-то из литературы. Онегин, кажется, был лишним человеком или Печорин…

— Я поясню свою мысль. Как бы ни сложилась работа нашей комиссии, нефть здесь мы все равно искать будем. Не найдем нефти, найдем что-нибудь другое. Совершенно пустой земля не бывает. Надо изучать свою землю… А Долженков не хочет изучать ту землю, по которой ходит. И его точка зрения противоречит общим, массовым настроениям жителей нашего района. Люди, живущие здесь, хотят двигать свою жизнь вперед, хотят свой жизненный уклад перевести на следующую, более высокую общественную и хозяйственную ступень. А Долженков этого не хочет. Следовательно, он мешает движению жизни вперед, мешает ее развитию. Вот и получается, что он здесь человек лишний.

— Товарищ Немчинов, я внимательно слушал вас. Теперь послушайте меня и вы… Ни Долженков, ни я — мы оба совершенно не имеем ничего против развития Глуховского района. Но вы — только один из районов одной из областей нашей огромной страны. А я — всесоюзная отрасль, разведка нефти и газа на территории всего Советского Союза. Наши интересы вошли в противоречие. Вы хотите одного, мы же хотим совершенно другого. Как быть? Кто нас рассудит?

— Для этого существует партия, товарищ Щуров. Мы с вами оба коммунисты не для того, чтобы механически взвешивать на весах, что больше потянет — район или отрасль, а для того, чтобы найти вариант, который учитывал бы и ваши и наши интересы и в то же время предельно быстро двигал вперед общее дело.

— Все-таки парадоксальная получается картина. Состоим в одной партии, а интересы в корне противоположные.

— Ведомственные интересы, а не партийные. Партийные интересы у нас с вами одни — благо народа.

— Но вы, товарищ Немчинов, так сказать, профессиональный партийный работник, и у вас ведомственные и партийные интересы сливаются полностью.

— Вы считаете это недостатком?

— …а я геолог, профессиональный искатель месторождений полезных ископаемых.

— А знаете, что я вам скажу, товарищ Щуров? Настоящая партийная работа имеет очень много общего с геологией. Вы ищете месторождения, залежи, россыпи. А разве мы не ищем в людях залежи нового отношения к работе и к жизни? Разве мы не ищем в человеческих сердцах щедрых россыпей коллективизма, коммунистичности, дружбы и братства? Разве не поисками месторождений новых социальных возможностей человеческого общества является настоящая партийная работа?

— Да, да, вы, конечно, правы, но разрешите мне все-таки остаться при своем мнении.

— Пожалуйста. Я своего мнения насильно вам навязывать не собираюсь. Для современного профессионального партийного работника это было бы совсем непрофессионально.

— Не получилось у нас с вами мирного разговора…

— Не получилось.

— Здравствуй, Сарафанов.

— Здравствуйте, товарищ Щуров.

— Ну зачем же так официально?

— Привычка.

— Я ведь запросто зашел — без чинов, без званий.

— Спасибо.

— Ты вроде бы не веришь?

— Нет, почему же? Верю.

— Ты только меня правильно пойми…

— Стараюсь.

— Служба — она и есть служба.

— Конечно.

— Раз получил сигнал, значит нужно реагировать. Правильно?

— Правильно.

— Я только одного хочу, Сарафанов, чтобы личной вражды между нами не было.

— У меня к вам личной вражды, товарищ Щуров, нету.

— И у меня нету.

— Вот и хорошо.

— Я, знаешь ли, Сарафанов, люблю в открытую. Ты в одно веришь, я — в другое…

— Правильно.

— А дошло дело до драки — сыпь на всю катушку! Только без злобы.

— Верно.

— Я обязан был тебя приказом снять. За нарушение технических правил.

— . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

— А ты сразу жаловаться.

— Это не жалоба.

— Как не жалоба? Всю Москву на ноги поднял.

— Вы же сами сказали: я в одно верю, ты — в другое…

— Так зачем же через голову Главка в Центральный Комитет полез?

— Дошло дело до драки — сыпь на всю катушку! Ваши слова, товарищ Щуров.

— Да, мои…

— Ну и весь разговор.

— Значит, не хочешь по-мирному жить?

— Наоборот, только по-мирному и хочу.

— Не понимаю я тебя, Сарафанов.

— А я вас не понимаю, товарищ Щуров.

— Зла вроде бы друг на друга не держим, а не понимаем…

— И так бывает.

— Плохой ты дипломат, Сарафанов.

— И вы, товарищ Щуров, не лучше.

— Опасный ты человек, Сарафанов. Авантюрист. Нельзя тебе доверять ни людей, ни техники… А этих глуховских дураков втянешь в историю, я уже чувствую. Хватятся, да будет поздно.

«После перерыва работа комиссии Главнефтегаза продолжается. Слово предоставляется товарищу Немчинову… Краткое содержание особого мнения товарища Немчинова сводится к тому, что материалы комиссии, по его мнению, выражают лишь узкую, исключительно ведомственную точку зрения на проблемы разведки глуховской нефти в целом. Нефть в Глухове, безусловно, есть! (Г о л о с а с м е с т: «Верно! Правильно!..» Товарищ Щуров просит соблюдать тишину.) Только активно предубежденные люди могут сбрасывать со счетов такое важное доказательство, как проявление газа на Р-24. Всей экспедиции прекрасно известно, что скважина проявляла себя до полутора десятков раз, что под напором газов несколько раз выдавливало глинистый раствор. А если скважина «плюется», если… (Реплика Долженкова: «Проявлялись только верхние слои! Газы были случайные». Товарищ Щуров просит тишины.) Одним словом, товарищ Немчинов считает выводы комиссии необъективными. В них, например, совершенно не учитываются показания местных охотников и оленеводов, которые уже не один раз сообщали представителям районных организаций, что довольно часто замечают на многочисленных озерах и болотах района открытые выходы на поверхность газовых пузырей и нефтяных разводьев… Кроме того, — подчеркивает товарищ Немчинов, — ни для кого из присутствующих на заседании членов комиссии не составляет секрета то обстоятельство, что идеи о нефтегазоносности северных районов Чернореченской низменности, высказанные геологом Сарафановым, в корне противоречат теоретическим положениям, принятым в настоящее время на вооружение в нефтяном отделе Главнефтегаза… В своих многочисленных устных выступлениях и лекциях, а также печатая статьи в областной газете, выступая по местному радио и телевидению, товарищ Сарафанов неоднократно высказывал гипотезу о том, что зона, протянувшаяся от теперешнего устья реки Черной, вернее, от теперешней ее губы, через Глухово в направлении к областному центру, является крупнейшей зоной нефтегазовых накоплений, не уступающей по своим богатствам таким знаменитым нефтеносным провинциям мира, как Кувейт и Венесуэла… Откровенно говоря, товарищи, — говорит товарищ Немчинов, — такие люди, как геолог Сарафанов, всегда вызывали у меня чувства глубокого восхищения. Сарафанов так сильно и убежденно верит в огромные богатства глуховской земли, в ее замечательное будущее, что он как бы заражает этой своей верой всех окружающих людей. Ведь, честно говоря, когда я поначалу приехал сюда, думал об этой земле очень плохо. Да и как можно было думать по-другому? Ведь сплошные же болота, топи, трясины непролазные, тайга перекореженная. И вот, познакомившись с идеями Сарафанова, я поверил в эту землю. Я словно стал видеть сквозь нее, людей стал глубже понимать. Да, товарищи, безусловно, прав Сарафанов: не могут быть совершенно бесплодными такие большие площади, такие огромные пространства земли, как Чернореченская низменность. Вы только посмотрите на карту! Ведь вся Европа может в нашем Черноречье несколько раз уместиться! Нет, не может быть такое количество земли бесплодной. Верить надо такой земле… (Реплика товарища Щурова: «Одной веры мало, нужны доказательства…» Реплика Немчинова: «А геофизические поля — это вам не доказательства?..» Реплика Щурова: «Для вложения миллионов в Чернореченский север нужна нефть, понимаете — нефть, та самая нефть, которая пахнет нефтью…» Реплика Немчинова: «Нефти, конечно, не будет, если вы не дадите Сарафанову возможности бурить!»)