Владимир Писаревский - На месте зеленой беседки

Часа через три после начала смены Максименко, влезая в кабину очередного трактора, увидел идущую вдоль конвейера во главе с генеральным директором объединения иностранную делегацию. Попытался угадать, кто такие, но не смог ни на ком остановиться. Внешний вид и одежда ничего не говорили о национальности, языка в этом грохоте не разобрать, а мимика, жестикуляция, восторг — у всех одинаковые.

Не обнаружив при испытании никаких дефектов, Олег Викторович выехал из цеха. Делегация, наблюдавшая за маневрами трактора, вышла следом.

Как только бригадир спрыгнул на землю, его встретили улыбки, рукопожатия, восклицания по-английски.

Секретарь парткома Алексеев несколько лет назад, еще в период работы начальником механического цеха, ездил в Америку и пробыл там целый год, знакомясь с тракторным производством. Поэтому он объяснялся с гостями, не прибегая к помощи переводчика. Максименко учил немецкий и не мог уловить суть разговора, кроме того, что речь идет о нем: его фамилия на всех языках звучит по-украински.

— У нас делегация американских бизнесменов, — пояснил Алексеев, обращаясь к Максименко. — В основном владельцы тракторных заводов и представители торговых фирм, покупающих нашу продукцию. Я рассказал о вашей экспериментальной бригаде, и они спрашивают, зачем в ее состав включены слесари.

— Им нравятся наши тракторы? — в свою очередь спросил Олег Викторович.

— Оh уев! — последовало вслед за переводом.

— Тракторы, сходящие с их конвейеров, всегда можно сразу направить в поле?

Некоторое замешательство, потом не такой восторженный ответ:

— Nj.

— У русских есть пословица: «Семь раз отмерь, один отрежь». Это значит, что надо как следует испытать, проверить, подправить, а потом продавать. Наш опыт показывает, что для устранения дефектов экономически целесообразно иметь в составе бригады водителей-испытателей слесарей. Сколько именно, решим окончательно, когда обкатаем.

Снова оживленный разговор между американцами и Алексеевым. И снова вопросы к Максименко.

— Слесарям много приходится работать?

На первый взгляд простой вопрос, но Максименко уловил подвох. Скажи «много», — значит, плохо работают другие участки. Ответь «мало» — тогда зачем они вообще нужны.

— Много, — ответил Максименко и, чтобы предупредить вопросы, которые сразу же за этим последуют (уж в этом-то он не сомневался), пояснил: — Чтобы не простаивали, мы им передаем тракторы, которые выгоняют с конвейера и другие водители-испытатели. Я ведь сказал, что вопрос о количественном составе — в стадии решения. Вот поработаем еще месяц-другой, сделаем анализ и остановимся на оптимальном варианте.

— Какие узлы вас как испытателя больше всего волнуют?

— Гидравлика, — не задумываясь ответил Максименко. — Если она будет ненадежна, это приведет при эксплуатации к потерям топлива. А у нас говорят: «Капля тонну бережет, как копейка рубль».

Похоже, производственные вопросы на этом исчерпаны.

— Мы читали объявление у проходной. Это вы защищаете сегодня дипломную работу?

— Я.

— А кто второй Максименко?

— Мой отец. Он будет защищать рабочую диссертацию.

— Вы мало зарабатываете, мистер Максименко?

— Почему вы так решили?

— Зачем тогда вам менять работу бригадира на учителя?

— А я и не собираюсь менять.

— Ну, не будете же вы утверждать, что после окончания педагогического колледжа останетесь простым рабочим?

— Буду, — спокойно возразил Максименко. — То, что вы называете простым рабочим, в нашей стране — его величество рабочий класс.

После разговора Максименко вернулся в цех, спустился к Суворову и стал ему помогать.

Когда прозвучал звонок на обеденный перерыв, Олег Викторович вылез из ямы и увидел, что один иностранец, самый дотошный из всей делегации, оживленно беседует с помощью Алексеева с Николаем Филипповичем.

Когда Максименко подошел к ним, Павел Александрович недовольно сказал:

— И кто меня дернул после твоего ухода объяснять, что такое рабочая педагогика. Чтобы доходчивее было, перечислил, что один у тебя из спецПТУ, второй из колонии, третий по просьбе милиции принят и из всех людей сделаем. Тех удовлетворило, а этот — его фамилия Картинг — заинтересовался и ни в какую не уходит. Все пошли в заводоуправление, а он назад рвется. Пришлось вернуться. Показал твоих слесарей и сказал, что Архипов в войну встречался на Эльбе с союзниками. А у Картинга, оказывается, отец воевал. Теперь ждет тебя. Говорит, хочет отобедать вместе. Похоже, не может простить «его величества», хочет сам попробовать, как кормят рабочего человека.

— Ну и пусть.

Войдя в столовую, Максименко увидел своих у самой кассы и показал Бывалову три пальца. Тот кивнул.

— No, — сказал Картинг и направился к Архипову. Максименко и Алексеев переглянулись и двинулись за ним.

Павел Александрович встал впереди американца и сказал, когда подошла очередь:

— Два.

И сразу услышал сзади:

— No.

В руках гостя появилась пятерка. Получив чек, пересчитал сдачу и в недоумении поднял брови: интересно, чем могут накормить за шестьдесят копеек? Откуда ему знать, что мясо и свежие овощи из заводского аграрного цеха, а хлеб и ему, как рабочим, бесплатно: стоимость хлеба оплачивает профсоюз.

Получив поднос с комплексным обедом, в который входили салат из свежих огурцов и зеленого лука, борщ, бифштекс и компот, Картинг не отрывая глаз от колеблющейся у самого края тарелки поверхности борща, осторожно стал вышагивать вслед за Архиповым.

Пришлось приставить еще два стула и потесниться, так как американец наотрез отказался сесть с Алексеевым за соседний свободный стол.

— Не часто приходится обедать с рабочими, — объяснил он Алексееву свое упорство и больше на протяжении обеда не произнес ни слова.

После смены Юра с Мишей стали помогать Максименко развешивать на сцене таблицы, диаграммы, схемы, а остальные члены бригады заняли места в первом ряду и наперебой давали «ценные указания покрикивая, какой край приподнять, какой опустить.

Пришел Виктор Федорович со своей бригадой, и они устроились во втором ряду.

Когда все развесили, Олег Викторович спустился со сцены и присел рядом с отцом.

— Меня после обеда один иностранец замучил, — сказал Викто| Федорович.

Сидевшие впереди обернулись.

— Пришел с секретарем парткома, постоял за спиной, взял готовую деталь, покидал с руки на руку — то ли горячая, то ли вес прикиды вал, — достал из внутреннего кармана штангенциркуль, замерил. Ну думаю, теперь пожмет руку, похлопает по плечу, скажет, как у вас теперь принято…

— Чао, — не вытерпев, подсказал Миша.

— Вот именно.

— А он? — встрял Юра.