Николай Самохин - Настало времечко…

Но тихий Витькин лес стоял у него перед глазами, а золотые и серебряные сочинения начисто стерлись, вместо них вспоминались только вскинутые брови Вероники Георгиевны. И была во всем этом какая-то смутная неясность.

Дома жена Зинаида спросила:

– Ну что?

– А-а! – махнул рукой Худяков. – Тройка. С натяжкой… У них там, видишь ли, сочинение было на использование эпитетов. Ну а он не использовал.

– Не выучил опять, что ли? – дернула шеей Зинаида.

– Да чего там учить. Они все на доске написаны были. Гляди только.

– Иди сюда, мучитель! – крикнула Зинаида.

Витька вышел из соседней комнаты: тощий и носатенький, одно плечо выше, спортивные штаны на коленях – пузырями.

– Долго ты из меня душу мотать будешь? – с подступающими рыданиями спросила Зинаида. – Ты посмотри на мать! У людей дети как дети…

Худякову стало жалко Витьку до щекотки в носу. Но надо было сказать отцовское слово, поддержать жену Зинаиду – одна ведь колотится с парнем. «Надо поддержать», – тоскливо подумал он и, кашлянув, как тогда в школе, сказал:

– Зато, мать, он у нас Пушкин, Александр Сергеевич… Я, говорит, да Пушкин. Мы, говорит, с ним двое осень очень любим… А Пушкин-то небось ворон на уроке не считал! – прикрикнул он, невольно распаляясь. – Ну, чего молчишь?! Считал Пушкин ворон?!

– Не считал, – уныло протянул Витька, глядя в сторону.

– Во!.. А тебе же, дубине, на доске все написали! На, Витенька, перенеси в свою тетрадку!.. Ты, может, видишь плохо? Слепой, может? Отвечай!

– Не слепой, – опустил голову Витька.

– Ну что с ним делать, отец? Что?! – заламывала худые руки жена Зинаида…

Ночью Худяков не спал.

На душе у него было муторно.

Приехал к нам в гости наш деревенский родственник – зять Володя. То есть не совсем деревенский: он в небольшом горняцком поселочке живет, работает то ли маркшейдером, то ли еще кем-то. Но местность у них там деревенская.

Мы по этому случаю собрали вечеринку, решили ввести Володю в круг своих друзей, с интересными людьми познакомить. Немного, конечно, волновались: как-то он впишется в нашу компанию? Хотя бы внешне. Не будет ли чувствовать себя белой вороной?

Володя, однако, переоделся к ужину и появился среди гостей, как денди лондонский. Куртка на нем оказалась замшевая, белая водолазочка из чистой шерсти, брюки польские «Эллана», лакированные туфли. Вдобавок Володя оглядел наш, прямо скажем, не королевский стол: водочку в графине, настоянную на лимонных корочках, вино «Анапу», пошехонский сыр, – прищелкнул пальцами, как бы говоря: «Минутку, братцы», открыл свой чемодан и достал штоф «Петровской», бутылку настоящего шотландского виски «Клаб 99» да баночку сосьвинской селедки.

Так что смутились в результате наши гости. Смутились и, чтобы скрыть как-то свою растерянность, шутливо стали восклицать: эге, дескать, неплохо, как видно, зарабатывают шахтеры!

– Да нет, – сказал Володя. – Похвастаться особенно-то нечем. Жить, разумеется, можно, но бывали времена, когда и побольше зарабатывали.

– Ну, значит, снабжение в глубинке усиленное? – спросили его.

– Снабжение теперь везде неплохое, – пожал плечами Володя. – Как-никак легкая промышленность за последние годы здорово вперед шагнула. Больше товаров стало поступать в торгово-проводящую сеть. Сфера обслуживания расширилась со стольки-то до стольки-то процентов… Я вот, например, в городе давно не был, а вчера прошел по улицам, посмотрел на людей – прямо душа радуется. Про женщин даже говорить нечего – сплошь во французских сапожках щеголяют, любая разодета что твоя продавщица. Но и мужчины тоже не отстают. Я, знаете, специально посчитал: каждый третий – в ондатровой шапке, каждый пятый – в дубленке. Где и когда это видано было?..

Тут гости окончательно сомлели от робости. Но один наш приятель, раньше других оправившийся, осмелился все-таки прервать Володю.

– Простите меня, Володя, за резкость, – сказал он, – но только вы напрасно затеяли этот экономический ликбез. Мы здесь тоже немножко с глазами. И газеты иногда читаем. Так что увеличение числа дубленок от нас, поверьте, не ускользнуло. Равно как и французских сапожек. Я вам больше скажу. Зайдите в любой дом, исключая, конечно, этот и ему подобные, – особенно в праздник. Посмотрите, что у людей на столе. И балычок там увидите, и шашлычок из отборного мяса, и крабов, и прочие деликатесы. Но вот откуда все это? Ведь в торгово-проводящей сети, как вы изволили выразиться, ничего подобного днем с огнем не сыщешь. Ну ладно, когда во всем городе пять дубленок насчитывалось, можно было предположить, что эти люди за границей побывали или в Москве, в комиссионке по случаю приобрели. Но теперь-то, теперь! Согласитесь: пока что каждый пятый за границу не ездит… Воруют? Быть этого не может. Наоборот, преступность у нас, как известно, непрерывно сокращается и скоро совсем будет ликвидирована… Нет, это просто уму непостижимо! Мистика какая-то. Парадокс. И при чем здесь, извините, расширение сферы обслуживания?

– Да вы что, серьезно? – спросил тогда Володя и обвел всех присутствующих недоумевающим взглядом. – Ну, товарищи… Удивляюсь я на вас. Образованные люди, живете в большом городе, научный центр у вас под боком… А такой простой задачки решить не можете… Ну-ка, вооружитесь карандашами! Я вам ее объясню.

Мы вооружились карандашами. Володя тоже взял себе один.

– Так, – сказал он. – Вашей статистики я, конечно, не знаю, покажу на примере своей. Кстати, и цифры будут не такие астрономические – легче считать… Ну вот, смотрите сюда. Населения у нас в поселке две тысячи человек. Уберем отсюда детей – им пока французские сапожки ни к чему. Это примерно три пятых, или тысяча двести штук – у нас рождаемость значительно выше, чем в городе, эта самая установка на одного ребенка не привилась еще, слава богу. Остается, значит, восемьсот человек взрослого населения – так? Пойдем дальше. Три-четыре года назад на весь поселок был один магазинчик. Работала в нем Фрося Строева. Значит, у Фроси своя семья была из пяти человек, два женатых брата в поселке жили, свекровь, у свекрови – дочь замужняя, у мужа дочери – два родных брата и один двоюродный. Учтем сюда Фросиных соседей Копытовых, Мякишевых, Забейворота, фельдшера Зою Петровну – она Фросиной свекрови радикулит лечит – плюс подружек двух-трех с ихней родней… Короче, запишите себе пока округленно цифру шестьдесят. То есть шестьдесят человек из всего поселка могли получить в то время условные французские сапоги – обозначим так разные неповседневные товары… А теперь у нас что? – Володя снова зачиркал карандашом. – Теперь у нас четыре магазина, причем один из них универсального типа, на три рабочих места. Ну, Киру Зверькову из железнодорожного пока отбросим – она недавно к нам приехала после торгового училища, у нее ни родственников, ни близких знакомых. Остается, значит, пять продавцов. Плюсуем сюда одного завбазой, двух экспедиторов и двух грузчиков. Итого – десять человек. Эти – все местные, с детства в поселке живут. Ну, теперь арифметика простая: множим шестьдесят на десять – получаем шестьсот человек, или семьдесят пять процентов охвата взрослого населения условными французскими сапогами, как договорились.