Лидия Арабей - Мера времени

Еще тепло, почти по-летнему пригревало солнце, но липы на проспекте уже начинали желтеть. Ветер, прогуливаясь по улицам, залетал и в кроны, будто пробуя, не пора ли стряхивать золотое убранство, но добыча его была пока невелика, только немногие круглые листочки слетали под ноги прохожим.

Зоя быстро шла по улице — в цветастом платье, стянутом в талии красным пояском, с сумкой, перекинутой через плечо, светлые волосы, забранные кверху, на макушке придерживала большая заколка — такая прическа была сейчас модной. Вся Зоя — небольшая, быстрая, с настороженным взглядом чуть раскосых глаз — напоминала зайчонка. Может, потому так и звали ее в школе подружки — Зайчонок. А может, это пошло от имени — Зоя, Заенька, Зайчонок. На прозвище она не обижалась и даже отзывалась на него.

Но школа, подружки, все это в прошлом, с сегодняшнего дня у нее начинается новая жизнь, она будет работать на часовом заводе в сборочном цехе, сама будет собирать часы. С сегодняшнего дня она самостоятельный, взрослый человек, станет сама зарабатывать деньги. Мама говорит, что пока им хватает отцовой пенсии, но все равно половину зарплаты будет отдавать матери, а на остальные — платьев себе накупит, новое пальто справит.

Зоя вскочила в троллейбус, села у окна. На остановках стояли длинные очереди, пассажиры набивались в салон так, что с трудом закрывались двери. Все спешили на работу — и Зоя со всеми, причастная к общему, большому. Только все спокойные, каждый знает, чем будет заниматься на своей работе, а что велят делать ей?

Несмело вошла она в цех. Там было, как в огромной лаборатории: большущие, во всю стену, чисто вымытые окна, блестящий линолеум под ногами и на всех, вокруг, — белые халаты.

Начальник цеха мельком взглянул на нее — полноватый, с залысинами, он был похож на доктора, и когда полез в карман халата, ей показалось, что сейчас он оттуда достанет докторскую трубку. Но начальник достал не трубку, а какой-то инструмент, напоминающий плоскогубцы. Снова посмотрел на Зою, но теперь уже задержал на ней взгляд, словно прикидывая, чего она стоит.

— На какую же операцию вас поставить? — спросил он, постукивая не знакомым Зое инструментом по широкой ладони. Потом повернулся и пошел по цеху, оглядывая длинные ленты конвейеров.

Зоя не знала, оставаться ей на месте и ждать или идти за ним. Но начальник цеха оглянулся и позвал ее.

— Вы хоть что-нибудь о сборке знаете? — спросил он, когда Зоя приблизилась к нему.

— Нет, не знаю, — ответила Зоя.

Начальник цеха еще немного постоял, подумал, все так же постукивая по ладони инструментом, потом сказал:

— Поставлю вас на правку волоска и баланса, на эту операцию нам нужны люди, — и тут же опустил инструмент обратно в карман, словно тот помог ему решить вопрос и теперь уже был не нужен.

— Реня! — позвал он, поворачиваясь к конвейеру.

Зоя понятия не имела, что такое правка волоска, правка баланса, начальник цеха очень строго хмурил брови, и Зоя почувствовала, что радостное настроение, с которым она ехала сюда, начинает падать, а тревога все сильнее нарастает в сердце.

Между тем начальник цеха подвел ее к девушке, сидевшей у конвейера.

— Вот, знакомьтесь, — сказал он. — Реня Воложина. Она будет вас учить.

Начальник ушел. Зоя присела на стул, чувствуя на себе любопытные взгляды девушек.

— Посидите пока, понаблюдайте, как мы работаем, — сказала ей Реня, не отрываясь от дела.

Зоя стала приглядываться.

Вдоль ленты конвейера, низко склонившись над ней, сидели девушки, как инкубаторные курочки, в белых халатах и одинаково повязанных белых косынках. После того как в планке, прикрепленной к конвейеру, загоралась красная лампочка, лента начинала медленно двигаться. Через некоторое время она останавливалась, потом снова загорался красный огонек, и лента снова двигалась. Девушки пинцетами подцепляли какие-то крохотные детальки, к чему-то их привинчивали, прикрепляли. Время от времени они передавали детальки друг дружке и произносили не понятные Зое слова: «на второй ход», «на ангренаж». Иногда говорили обычное: «Вчера новый фильм смотрела…», «А Вера замуж вышла, знаешь?..».

Зоя незаметно разглядывала Реню. «Красивая», — подумала она. У Рени были тонкие темные брови, взлетавшие на белый чистый лоб. И все лицо у нее было белое, чистое. Около рта лежала едва приметная черточка, придававшая лицу выражение мягкости и доброты. Реня сидела, низко склонясь к конвейеру и приложив к глазу лупу, которая на проволочном ободке держалась у нее на голове. Временами она сдвигала лупу на лоб и тогда становилась похожей на шахтера.

Слева от Рени работала девушка с быстрыми веселыми глазами. Иногда они у нее так озорно поблескивали, что казалось, девушка с большим трудом сдерживается, чтобы не расхохотаться или не выкинуть какой-нибудь номер.

Справа от Рени, не поднимая головы и даже ни разу не взглянув на Зою, сидела девушка с круглым румяным лицом. У нее были светлые ресницы и золотистые густые брови, почти сбегавшиеся на переносице каждый раз, когда она склонялась над работой.

Неожиданно послышалась музыка. Она лилась из репродуктора в конце цеха.

— Наверно, Женя письмо от жены получил, веселую музыку поставил, — сказала девушка с озорными глазами. Она так и сверкнула ими на Реню, видно, дожидаясь, что скажет та.

— Если так, пускай почаще получает, — ответила Реня.

Зоя подумала, что вот есть тут какой-то Женя, который пластинки ставит и которого все знают.

— Ну, а теперь мы с вами немножко займемся, я про запас наготовила деталей, — сказала Реня, обращаясь к Зое. Она достала из ящика какие-то инструменты, аккуратно разложила их перед собой. — Так вот, — показала она рукой на длинную ленту, — перед вами конвейер. Первая операция на нем — ремонтуар. Вставляется ключ часов, окундное колесо, переводные рычаги. Делается завод часов. Ставится ремонтуарный мост. У нас идет первый ангренаж, потом второй ангренаж — барабан, барабанный мост и барабанное колесо. Потом второй ход — анкерный мост и анкерная вилочка. Рядом — перевес баланса. Наша операция — правка волоска и баланса. Дальше — смазка. После смазки — стрелки…

Зоя напрягалась, чтобы понять, запомнить, но слова, которые она слышала впервые в жизни, казались ей такими сложными, что их не только запомнить, но и выговорить невозможно. Реня, наверно, заметила растерянность своей ученицы, улыбнулась.

— Сначала всем это кажется очень сложным, но потом поймете. Будете проходить техминимум. Сейчас я вас с нашей операцией познакомлю. Вот этот пинцет — для правки волоска. Этот — для правки баланса. А это — лявциркуль, — показывала она один за другим инструменты. — А вот баланс, — Реня дотронулась пинцетом до желтого колесика. — А вот это волосок. От того, насколько правильно поставлены волосок с балансом, зависит ход часов. Понимаете?