Евгения Изюмова - Аттестат зрелости

Колька уверенно прошёл по темному коридору к автоклассу. И ту дверь легко открыл Одуванчик.

- Ловко! - цокнул языком Колька.

- Хм... есть небольшая практика, - похвалился Одуванчик.

- А чего сразу гараж не открыл?

- А там - замок-самоделка, я присматривался, его, конечно, можно открыть, но замок загубишь. Я, знаешь, ценю такие вещи.

Колька дёрнул ящик стола, где инструктор обычно хранил ключи от шкафов с наглядными пособиями. Ключ от гаража он оставлял тоже в столе, ленился носить тете Дусе на вахту, а от мастерских всегда ключ носил с собой, на одном кольце с домашним и ключом зажигания от машины.

- Закрыто...

- Фи, ерунда какая, - Одуванчик рисовался. - Ты меня недооцениваешь. Посвети, - Он передал Кольке самодельный фонарик, сделанный из сигарного алюминиевого футляра, отец точно такие же привозил из Москвы - пофорсить захотел перед друзьями-строителями, но сам так и не скурил сигары, роздал этим же друзьям.

- Ух ты! - восхитился опять Колька. - Сам сделал?

- А то! Штучка в нашем деле незаменимая. Ну вот и всё, ищи ключ, - и он открыл ящик стола.

- А тебе не страшно, ты так всё делаешь спокойно? - спросил врастяжку, медленно, чтобы не заикаться, Чарышев.

- Чё бздеть-то? Сторожиха спит давно, прожектор во дворе не горит, Скворец дело туго знает. Он может и сейфы вскрывать. И я делаю всё аккуратно, не «слежу». Бери ключ, и пошли! Да не голыми руками, пентюх! Платком хоть! А-а... Я сам! Который? Этот? Иди вперед!

Только тут Колька заметил, что на руках у Одуванчика тонкие резиновые медицинские перчатки. Подошли к гаражу, увидели остальных,

- Тихо? - спросил Одуванчик.

- Тихо, - отозвались ему.

Одуванчик открыл замок гаражных ворот, потянул одну из створок на себя, ворота скрипнули. Одуванчик выругался:

- Мать вашу... Хозяева! Ворота скрипят. А ночка-то, мужики,

отличная, тёмная, как надо! - он сверкнул фонариком в сторону ворот, оттуда свистнули. - Порядок! Скворец готов. Давай, давай, живо! Колик - в кабину, рули, мы - толкаем! Живо, ну! - подтолкнул в спину Кольку, застрявшего в воротах.

Колька пересилил холодок в груди, шагнул в темноту, и едва последний из подручных Одуванчика вошёл внутрь гаража, послышалось, как кто-то спрыгнул с крыши, и ворота тут же с грохотом захлопнулись.

- А-а-а! - взвыл Одуванчик. - Кто, падлы, «мусоров» притаранил?

Колька прирос к цементному полу, но лишь на миг, потом, ощупывая борта машины, двинулся к токарному станку, что недавно привезли с механического завода, но ещё не установили в мастерской. Потому в щели между станком и стеной можно было спрятаться. У него было преимущество: знает в гараже каждый закоулок, лишь бы не сразу нашли рубильник и не зажгли свет. Он чувствовал себя уверенно, и странное дело - страх совсем исчез. Была в нём одна ненависть к Одуванчику и презрение к себе, что столько времени пресмыкался перед ним, и потому не полез в спасительную щель. Он прислонился спиной к слесарному верстаку, нащупал рукой тяжёлый гаечный ключ - так просто он не дастся...

За металлическими воротами гаража было слышно, как кто-то кому-то приказал сбегать за машиной. «Ой, что это деется!» - запричитала тетя Дуся-сторожиха.

- «Что деется, что деется», - передразнил её громкий мужской голос. - Сигнализацию надо делать, а не на авось надеяться.

- Дак я, милок, сторожу...

- Эх, мамаша, - в сердцах рыкнул голос. - Их ведь там четверо! - и это с болью отозвалось в Кольке: четверо, конечно, он же тоже в этой банде.

- Ой, батюшки, царица небесная! - заохала старушка.

- Товарищ лейтенант! Убежал он, - сказал виноватый голос Герцева.

- Убежал? Ничего, найдем, хотя неплохо бы и еще одного до кучи, - ответил тот же громкий голос, что выговаривал тёте Дусе.

Заворчала машина, распахнулась одна из створок ворот, свет фар осветил гараж, и в этих лучах у капота грузовика застыл Одуванчик, закрывая лицо от слепящего света.

- Ба! Знакомые всё лица! - засмеялся лейтенант. - Игорь

Воронин собственной персоной!

Машина двинулась немного вперед, передним бампером прижала другую створку ворот, и лейтенант весело скомандовал:

- Ну-ка, выходи! По одному! Прошу, Воронин, давно мы не виделись с тобой!

Одуванчик, ссутулясь, шагнул к фарам, всё так же закрывая лицо локтем. Две пары цепких рук вынырнули из темноты, схватили Одуванчика, и он исчез, как по волшебству, за светящимся барьером.

Колька отцепил руку от верстака, на чугунных, не своих, ногах, двинулся к выходу вслед за другими, по-прежнему сжимая в другой руке ключ. Кто-то выдернул из его занемевших пальцев этот ключ, шепнул: «Брось железку, дурила!» И эта же невидимая рука дружески шлёпнула Кольку по спине:

- Держись, Колян! Все будет нормально! Мы с тобой!

Сергей Герцев проснулся с чувством человека, лишенного всяческих забот. Не надо думать об уроках, не надо спешить в школу, а если охота - можно поваляться в постели, сколько хочешь. Хорошо!

Он лежал с закрытыми глазами и вспоминал вчерашний день: прощальную линейку в Комсомольском парке, последний звонок.

Десятиклассники, четыре класса, выстроились на главной аллее парка, взволнованные, возбуждённые, а напротив плотной кучкой стояли погрустневшие учителя. И Сергей почувствовал, что эта грусть передается и ему. А когда начала Мария Николаевна говорить им слова напутствия, и вдруг вытерла слезы платком, у Герцева тоже отчего-то защипало глаза.

«Бэшники» из парка двинулись к Оленькову: дом большой, а родители уехали в отдыхать в санаторий. Там и решили ребята отпраздновать последний школьный звонок.

У Оленькова было весело. Ребята много и беспричинно смеялись, пели хором, танцевали до упаду, и всех удивила Осипова простецким поведением, даже какой-то бесшабашностью. Она танцевала с Витькой Сутеевым, посмеивалась над его неуклюжестью, а Сутеев млел от счастья и не сводил с Инфанты преданных глаз. Зато Васька Окунь сиротливо просидел у открытого окна, отмахивая на улицу сигаретный дым.

Светлана Рябинина тоже почти весь вечер не вставала со стула, иногда танцевала с Олегом Власенко - рыжий Светкин ухажер увязался за «бэшниками» ещё в парке.

Потом они, наведя порядок в доме Оленьковых, всем классом бродили по сонным улицам города и разбойничьим свистом будоражили собак. Ночь была светлая, безоблачная и лунная. Плыл над городом сладковатый запах сирени. И не хотелось расходиться.

Сергей норовил оказаться рядом со Светланой, но возле неё степенно вышагивал Олег Власенко, ревниво поглядывал на Герцева, всем своим видом говоря: «Уйди, не мельтеши тут».

Так бродили они, пока Оленьков не предложил вернуться обратно к нему, и все согласились, потому что ноги гудели от усталости. А спать почему-то не хотелось.

Дома Оленьков устроил полную иллюминацию: включил свет во всех четырёх комнатах.