Петр Капица - Они штурмовали Зимний

— Эх, и чудесный же вы, путиловцы, народ!

Не прошло и получаса, как в камере появился рассерженный начальник тюрьмы. Он был не один: с ним пришел надзиратель и пятеро казаков, вооруженных карабинами.

— Кто здесь отказывается покинуть тюрьму? — шевеля усами, грозно спросил Васкевич.

Юноши приподнялись.

— Мы, — ответил за всех Кокорев.

— Прошу убраться! Я не имею права держать посторонних.

— Мы не посторонние, — возразил юноша. — Мы политические заключенные.

— С сегодняшнего дня вы уже не числитесь на довольствии. Посему ваша голодовка не действительна.

— Все равно, одни мы не уйдем.

— Это что же — бунт?! Да я вас в карцере сгною... на месте расстреляю.

Парни не шелохнулись. Они с презрением смотрели на раскричавшегося прапорщика. Упорство путиловцев привело Васкевича в бешенство. Он вдруг затрясся, изменился в лице и начал выкрикивать:

— Команда! Боевыми по бунтовщикам...

Казаки, щелкнув затворами, вскинули винтовки и взяли на прицел непокорных арестантов.

— Считаю до трех! — каким-то петушиным голосом предупредил Васкевич. — Раз!..

Иустин Тарутин, исподлобья наблюдавший за происходящим, чутьем понял, что если он сейчас не вмешается, то произойдет непоправимое. Начальник тюрьмы был в таком взвинченном состоянии, что мог выкрикнуть и «пли!». Его надо было остановить.

— Два!. — резко поднимаясь, скомандовал матрос. — Дайте, я этому психу по морде съезжу. А вы что в людей целитесь! — прикрикнул он на казаков. — Отставить… вынь патроны!

Растерявшиеся казаки не знали, как им быть... Одни опустили карабины, другие держали их на-изготовке. Задохнувшийся от ярости, Васкевич не способен было подать нужную команду. Он, словно рыба, вытащенная на сушу, беззвучно открывал и закрывал рот.

Иустин поспешно спустился с нар, подошел к начальнику тюрьмы и звонко хлестнул ладонью по щеке. Васкевич пугливо поднял локоть и, тараща глаза, попятился. Матрос больше его не трогал. Брезгливо вытерев руку о фланельку, он, как бы оправдываясь перед товарищами, сказал:

— Так у нас в шахте психов успокаивают… тех, кто при обвалах рассудок теряет.

Васкевич, вдруг обретя голос, как-то по-бабьи плача, запричитал:

— Что со мной делают, подлецы! Всю душу изорвали! Всех в карцер!.. до одного!..

Глаза у начальника тюрьмы закатились; он начал дергаться и биться в истерике. Надзиратели едва успели подхватить его. Приказав конвоирам никого не выпускать из тридцать восьмой камеры, они вытащили Васкевича в коридор. Там уже толпились взволнованные заключенные, вышедшие на шум.

— Что случилось? Кто его? — спрашивали они.

— Ничего, господа… по местам! — просили надзиратели.

Но их никто не слушал. Когда Васкевича увели в комнату дежурного, заключенные из коридора через спины казаков начали переговариваться с путиловцами. Узнав подробности происшествия, они посоветовали парням не сопротивляться.

— Голодовка бессмысленна, раз вас не числят на довольствии. Лучше выходите на волю. В Питере сейчас Северный съезд Советов... Пробейтесь на него и расскажите о нас. В общем, действуйте энергично. Пусть знают, что, кроме голодной смерти, у нас никаких других мер протеста не осталось..

Васкевича тем временем привели в чувство.

— Чего я здесь? Что было со мной? — испуганно спрашивал он у надзирателей, а про себя в ужасе подумал: «Этак не трудно и в дом умалишенных угодить. Сделаешь здесь карьеру, как же! Проклятый контрразведчик, это он довел меня... С утра нервы треплет».

Утром к начальнику тюрьмы явился долговязый военный. Показав удостоверение контрразведки, он с таинственным видом сказал:

— У меня к вам два дела.

Васкевич приказал дежурному никого не впускать в кабинет. Долговязый, усевшись напротив, неторопливо закурил и, глядя прямо в глаза прапорщику, негромко заговорил:

— Первое… нечто вроде предостережения. Нам известно, что бывшие николаевские министры — Хвостов и другие — содержатся в «Крестах» в необыкновенных условиях: особый флигель во дворе, просторные комнаты, богатая мебель, ковры… беспрепятственные свидания.

«Разнюхали, узнали, проклятые. Кто же донес? — в тревоге соображал Васкевич, покрываясь холодным потом. — Этак не только из партии вылетишь, но и сам угодишь за решетку».

— Простите, они у нас на больничном режиме, — возразил он. — Это медицина, я тут ни при чем…

— Передо мной не оправдывайтесь; я только предупреждаю. А другие не поверят. Будьте осторожней… Я из уважения к вам.

— И-и если так… весьма благодарен. Во век ваш слуга!

Видя, как перепуган начальник тюрьмы, Аверкин готов был сказать: «Дурень, чего заикаешься? Я запугиваю тебя, потому что у самого поджилки трясутся».

Сегодня Всеволод чуть не избил его. Виталию еще не доводилось видеть брата таким разъяренным. Он тряс его за ворот и шипел:

— Ты что, подлец, делаешь! Зачем тебе понадобилось липовое дело? Это же не просто шантрапа, а путиловцы! Ты знаешь, сколько делегаций у нас было? Для печати заманчивый материал… Сенсация!

Виталий пробовал оправдаться, но еще больше обозлил Виталия.

— Идиот! — вопил тот. — Если у тебя была необходимость убрать молодчика, отомстить, то это делают так, чтобы комар носа не подточил. Хоть бы посоветовался с умными людьми! Ты подвел не только себя. Они владеют показаниями церковного сторожа, опровергающими ваш протокол. Их адвокат называет твою фамилию. Им известно, что ты работал в охранке… знают об отце. Так они и до меня доберутся. Этого только не хватало!

Потом, несколько успокоившись, он предложил:

— Адвоката и прокуратуру я беру на себя. Ты отправишься в тюрьму и не уйдешь оттуда, пока собственными глазами не убедишься, что они вышли на волю. Начальник тюрьмы, наверное, заартачится, потому что распоряжение будет подписано второстепенным лицом. Чтобы Васкевич стал покладистей, я дам тебе кой-какой материал против него. В случае надобности — припугни. Нам надо скорей замять это дело. А тебе — исчезнуть. Больше от меня выручки не жди. Если еще раз провалишься, я сам упрячу тебя так, что до конца жизни света божьего не увидишь!

Помня эту угрозу, Аверкин с первых же шагов пустил в ход полученный материал, чтобы припугнуть Васкевича.

— Пакет из министерства вам уже вручен? — спросил он у него.

— Н-нет, — ответил тот и, не понимая, какая новая напасть свалится на его голову, поинтересовался. — Какой пакет?

— Узнаете, когда получите.

Через четверть часа появился нарочный из министерства и вручил секретный пакет с пятью сургучными печатями. Васкевич с дрожью в пальцах вскрыл его, прочел и сразу же повеселел. «Выпустить из тюрьмы трех «июльцев»? Только-то! Да это десятиминутное дело, — думалось ему. — Какой заключенный не стремится скорей вырваться на волю?»