Галина Николаева - Битва в пути

— Как же вы так рассуждаете? Колхоз сам по себе, а вы сами по себе? Колхозная жизнь не река, не сама по себе течет. Колхоз колхозники делают.

Дед, словно спохватившись, заулыбался и быстро закивал головой.

— Это, конешно, и мы тут виноваты! Чья же тут вина, кроме нашей?

«Перестроился на ходу! Бывалый дед», — про себя невесело усмехнулся Курганов. А дед продолжал, стараясь приноровиться к незнакомому начальству:

— И мы, конешно, разбаловались, слов нет! Раньше, в бесколхозное время, я снохе, ей же вот, Анне, спать не давал! Приучал, чтоб зоревала на поле. Чуть припозднится, кричу: «Какого лешего зорю проспала?» А теперь рано идет на работу — кричу: «Куда тебя спозаранку леший понес?» Мы тоже не бессознательные. Осознаем и можем самокритику критиковать!

«Дипломатический дед, — подумал Курганов. — Поднаторел обращаться с начальством».

— В бригадирах ходил, дедушка?

— А как же! Все время на руководящей работе! И сейчас хожу в бригадирах! Староват стал, правда, да ведь подсаду-то нет… Нет подсаду! Сад растить — надо молодь подсаживать. А в колхозе у нас никакого подсаду! У нас как подрос, так шасть из колхоза. Соседи в «Крепости» смеются, что у нас на три бригадира всего Два зуба в наличности. И верно, два. У холуденовского Савелия один зуб, да у меня вот — гляди, — старик разинул рот и указал на зуб. — У меня один. А у Степановны ни одного не видать.

— Да… — невесело улыбнулся Курганов. — Позубастей бы надо бригадиров. Но ведь не везде так. Вот в колхозе «Крепость социализма» не только свой «подсад» растет, а еще и из других мест люди к ним тянутся, и молодые и пожилые. Даже из других районов просятся к Самосуду! Вот как бывает, когда колхозники правильно работают в колхозе.

— Наша вина… Наша вина… — охотно и с удовольствием завздыхал наторелый дед.

— Какая вина в том, чтоб с утра до ночи не работать задаром? — оборвала его Анна. — Третий год на трудодень ни единой полушки.

— А чем живы? Анна молчала.

— Я до прошлого года в лесхозе работал, — сказал дед. — Теперь ослаб… не могу… Вот квартирантов держим. Огород. Корова опять же. Корова — главное дело!

— На четырех титьках живем, — бросила Анна. — Вчетвером на четырех титьках.

— Хорошо доит? — допытывался Курганов.

— Корова, слов нет, золотая! — Старик даже прижмурился. — Ведерница корова.

«Ведерница… — думал Курганов. — Ни сена, ни покосов в колхозе не давали. Откуда же ведерница?»

— Прикупали сена?

— Какие у нас купилки!

— Где ж брали сено?

И старик и Анна молчали. Старик повернулся к окну и горячо заинтересовался погодой.

— Гляди-ка, как заметает! И крутит с холмов и крутит… Такая несоответственная погода!..

— Интересно все же, где добывали сено? — допытывался Курганов.

— Да так… кое-где… перебиваемся… — уклончиво сказал старик. — В феврале метелям бы кончиться, а, глядь, они и в марте метут. Такая наблюдается несоответственность в природе.

Анна не отвела глаз.

— Где было сено, там и брали. Как люди, так и мы. Не подыхать же корове…

«Тащат… — понял Курганов. — Тащат привычно, всем колхозом. Тащат и, как говорится, стыда не имут».

— Недавно ваш же колхозник Афонин при мне сказал такие слова о колхозе: «По-божьи живем, помаленьку приворовываем». Я ему не поверил. Не позволил я ему называть ворами колхозников.

— Воруют чужое… — нахмурилась Анна. — А свое так берут. Когда и возьмет колхозник какую охапку со своего же луга… Какая же это кража!.. Где ж ему еще взять?..

— Говорите: колхозное — свое… А вот из окна видно— колхозный стог. Кругом скотина подъела! Стоит грибом, того гляди рухнет. Вчуже и то обидно взглянуть. А вы всю зиму, каждый день смотрите. «Свое» бы было, давно бы огородили.

Анна молчала.

— Значит, как брать колхозное, так оно свое? — продолжал Курганов. — А как беречь его, так оно чужое?

— То-то и беда! — по-своему понял его и поторопился подладиться к начальству «дипломатический» дед. — Ни свое, ни чужое. Одно слово — колхозное!..

Курганова повело, как от боли. «Эк хватил, однозубый!»

— Хватил ты, дед! «Одно слово — колхозное». Там, где колхозная работа — своя работа, там и колхозы такие, как «Крепость социализма». Бывал? Видел?

— А вы допрежь того, как нас учить, сами два года сработайте без зарплаты, — отозвалась Анна. — Слыхали, как рака рак учил вперед ходить? Опостылели нам рачьи уроки ваши.

Он хотел ответить и не находил убедительных слов. Он вспомнил отточенные фразы своей диссертации «О единстве и борьбе противоположностей в социалистическом обществе» и усмехнулся над собой: «Выдержки из диссертации ей в ответ не почитаешь. И зачем этот разговор? Ей словами не поможешь, а себя… себя по-пустому растравишь…»

Анна кончила резать каравай и в первый раз полюбопытствовала:

— Вы откуда представитель?

— Я не представитель. Я теперь здешний,

— Кем же вы будете? — Она посмотрела внимательно. Очевидно, представителей было много, они никак не влияли на ее трудную судьбу, поэтому не имели для нее значения и не занимали ее. Местный же человек мог иметь какое-то касательство к ее жизни.

— Секретарь райкома я, Курганов, — с трудом ответил он.

Знакомясь с людьми, он произносил слова «секретарь райкома» с достоинством и удовлетворением, даже большим, чем во время войны слова «командир батальона» или после войны слова «заведующий кафедрой». Но сегодня, называя себя этой обветренной, угрюмой женщине, он внутренне сжался. Вдруг она скажет: «А, хозяин района! Так ты и есть главный виновник!»

Но она посмотрела с неожиданным для него доброжелательным интересом.

— Это новый, что ли? Который прогнал Васильчикова?

— Действительно прогнал.

— Это мы слыхали! — радостно сказал старик. — Это вы правильно. Всех обошел, паразит, всех улестил. Колхозникам на него управы не было! А вы на другой же день враз и насквозь!

— Облегчили людей, — сказала Анна. — Откушайте с нами хлеб-соль…

Оттого ли, что она одобряла его за поступок с ненавистным ей Васильчиковым, оттого ли, что просто разморило ее в тепле после долгой дороги, но она обмякла.

— Как это вы с ним в один срок разобрались? — продолжал любопытствовать дед.

— Люди помогли. Сообща, дедушка, все можно. Слыхал, в «Октябре» как все сообща взялись за дело, так и подняли колхоз в один год!

Он говорил и сам стыдился избитости своих слов. Но для Анны его простые слова имели убедительность факта: колхоз «Октябрь» был рядом.

— Верно, — сказала она. — В «Октябре» нынче выдавали и зерном, и деньгами, и овощью. Это правда!

— В этом и есть самая главная правда, Анна. Нет вреда больше, чем ее не видеть.

— Видим. Как не видеть!

Они ели с той сосредоточенностью и уважением к хлебу, с которым едят в крестьянских семьях. Он старался подражать им. Ему вспомнились дипломатические обеды, на которых ему приходилось бывать во время командировок за границу. Там он тоже следил за обычаями, боясь попасть впросак. Вспоминая, он про себя усмехнулся: «Нет, для лордов я так не старался!»