Варткес Тевекелян - Гранит не плавится

Страницы газет запестрели заявлениями и декларациями о ликвидации, самороспуске различных политических партий, о выходе из них.

Очередь дошла и до Ольги Шульц. Я попросил привести её ко мне. Шульц села без приглашения, закинула ногу на ногу, закурила.

— Не надоело сидеть? — начал я издалека.

— Ничего!.. В камере довольно уютно, в еде я не особенно прихотлива. Не будете же вы меня держать вечно — рано или поздно выпустите!

— Это как сказать. Впрочем, всё зависит от вас.

Как всегда, она говорила мне дерзости, издевалась надо мной. Памятуя о наказе Челнокова, я сдерживал себя. Наконец, решив кончить эту игру в прятки, протянул ей декларацию и сказал:

— Надеюсь, вы понимаете, что партии эсеров больше нечего делать. Она изжила себя. Власть рабочих и крестьян установилась окончательно и бесповоротно, — какой смысл вам утешать себя несбыточными надеждами? Подпишите декларацию о выходе из партии, и я вас освобожу. Очень советую вам это сделать, вы ведь остались в одиночестве: ваши руководители объявили о самороспуске партии эсеров.

Ольга Шульц смертельно побледнела. Она смотрела на меня, как бы не понимая, что от неё требуют.

— Вы… вы понимаете, что осмеливаетесь предлагать мне? — проговорила она наконец, задыхаясь. — Мальчишка, мерзавец!.. Я покажу тебе декларацию! — Она плюнула мне в лицо и, вскочив со стула, как кошка вцепилась мне в волосы.

Я схватил её за плечи и оттолкнул от себя. Падая, она задела маленький столик, на котором стоял графин с водой. Графин упал на пол, разбился вдребезги. Шульц сидела в луже воды, продолжая ругать меня.

Двери моего кабинета раскрылись. На пороге стоял Челноков. Должно быть, он услышал шум и пришёл.

— Что здесь происходит?

— Она плюнула мне в лицо, вцепилась в волосы… Я вынужден был её оттолкнуть и…

— Увести арестованную! — приказал Челноков, не дослушав меня до конца. А когда её увели, укоризненно покачал головой и перешёл на официальный тон. — Не ожидал я этого от вас, товарищ Силин!

Он повернулся и вышел. Я долго сидел за своим столом и ругал себя последними словами: какой из тебя чекист, когда не можешь справиться даже с истеричной бабой? Позор!.. Уж лучше бы Челноков обругал, а так…

Мои размышления прервал телефонный звонок. Помощник председателя просил срочно явиться к товарищу Амирджанову.

У него в кабинете я застал Челнокова. Оба они молча курили.

— Где это ты научился бить арестованных? — не глядя на меня, спросил председатель.

Я объяснил, как было дело.

— Это не меняет положения. Здесь у нас не жандармское управление, а Чрезвычайная комиссия для охраны революции и революционного порядка. Ты это понимаешь?

— Понимаю…

— Ты можешь требовать для арестованного самого сурового наказания, если, конечно, он заслужил. Даже в карцер можешь сажать, но не имеешь права и пальцем тронуть его!

Я молчал.

— Парень сообразительный, грамотный, а делаешь глупости. Что будем делать с ним? — обратился Амирджанов к Челнокову.

— На первый раз можно простить. Силин хорошо работает, старается, учтёт на будущее, — ответил мой начальник.

— Нет, оставить совсем без наказания нельзя — плохой пример для других. Учитывая неопытность товарища Силина, ограничимся арестом на трое суток. Можешь идти. Скажи старшему коменданту Бархударяну, что я тебя арестовал на трое суток. Днём работать, а ночью сидеть в камере под замком.

Ничего не ответив, я повернулся и направился к выходу.

— Постой-ка, Силин! — остановил меня Амирджанов. — Скажи, пожалуйста, чем ты занимаешься по вечерам?

— У меня свободных вечеров почти не бывает…

— А всё-таки?

— Сижу дома, иногда читаю…

— Романы?

— Да.

— Тебе обязательно нужно читать политическую литературу, Ленина читать нужно, а лучше всего записаться в кружок. Иди!

И я пошёл докладывать старшему коменданту о своём аресте.

Было около одиннадцати часов вечера. Устав за день от разных дел, я уже лежал в постели и при свете керосиновой лампы читал «Утраченные иллюзии» Бальзака.

Вдруг постучали в окно. Достав наган из-под подушки, встал, подошёл к двери.

— Кто там?

— Товарищ Силин, это я!.. Приказано немедленно явиться к товарищу Челнокову. — По голосу я узнал нашего связного Сашу.

— Ты приехал или пришёл?

— Фаэтон в переулке дожидается.

Быстренько оделся, разбудил тётушку Майрам, чтобы она заперла за мной дверь, и вышел. Сели в фаэтон, поехали.

Ночь была тихая. Светила луна. Где-то в садах пели соловьи, пахло влажной землёй, цветами.

В кабинете Челнокова уже сидели Левон и бывший матрос Михайлов, которого я знал мало.

— Все в сборе, можно начинать, — сказал Челноков. — Задание, которое вам предстоит выполнить, очень важное. Слушайте внимательно. Вчера ночью двое неизвестных нарушили государственную границу вот в этом пункте, — Челноков показал на карте, лежавшей перед ним на столе. — Они направились в деревню X. Один парень, местный комсомолец, видел, как двое крадучись вошли в дом зажиточного крестьянина Акберова. Парень немедленно дал знать погранотряду. Начальник отряда Киселёв оказался человеком сообразительным и нарушителей не взял. Установив за домом Акберова наблюдение, он связался с нами и сообщил о происшествии. Товарищ Амирджанов одобрил действия Киселёва и дал ему команду усилить наблюдение и, если нарушители покинут деревню X., установить, куда они направляются…

Далее Челноков сообщил нам, что только что получены новые сведения. Вечером, когда стемнело, в дом Акберова пришли трое неизвестных, в их числе одна женщина. Они пробыли там минут пятнадцать — двадцать и ушли. По-видимому, о чём-то совещались с нарушителями. Личность женщины удалось установить: это была дочь крупного виноторговца, член националистской организации молодёжи — Белла. С некоторых пор она живёт у своего дяди, недалеко от деревни X. Судя по всему, нарушители затевают что-то важное. А что именно, мы и должны выяснить.

Нам поручалось немедленно отправиться к начальнику погранотряда Киселёву, куда прибудет и наш районный уполномоченный. Челноков предложил следующий план действий: нарушителей задержать только в том случае, если они попытаются переправиться обратно; следовать за ними, куда бы они ни направились, не обнаруживая при этом своего присутствия, — пусть действуют свободно. Комсомольца, который увидел нарушителей, под каким-нибудь благовидным предлогом отослать куда-нибудь из деревни на время операции, чтобы он не проболтался…

— Старшим по группе назначается Силин, — сказал в заключение Челноков. — Райуполномоченный со своими людьми тоже поступает в его распоряжение. Действовать осторожно, незваные гости могут оказать вооружённое сопротивление. Зря голову под пули не подставлять! Информация через каждый час по телефону. Вопросы есть?