Варткес Тевекелян - Гранит не плавится

— Есть все основания думать, что между этим кулацким мятежом и переброской к нам через границу оружия есть прямая связь. Можно также предположить, что подрывная работа ведётся по единому, заранее разработанному плану, — сказал Амирджанов. — Поэтому нет никакого смысла оттягивать дальше разгром местных контрреволюционных групп, тем более что они действуют по указке английской разведки. На этот счёт у нас имеются неоспоримые доказательства. При таких обстоятельствах рискованно оставлять дольше оружие в винном подвале. Вчера, поздно вечером, трое молодых людей спустились туда, сделали вид, что пьют вино, и, уходя, захватили с собой кое-что из ящиков. Их задержали на улице. Арест этих молодчиков, без сомнения, встревожил всех остальных. Чтобы не дать им времени опомниться, предлагаю начать операцию сегодня ночью, с таким расчётом, чтобы захватить всех причастных к этому делу лиц, в том числе двух перебежчиков, попа и сторожа церкви Святой богородицы. Кстати, сын попа пожаловал к нам в город, а наши работники прозевали это!.. Подробный план операции разработал товарищ Челноков, он и доложит его сейчас.

После доклада Челнокова Амирджанов отпустил нас. Сбор назначили в одиннадцать часов.

Времени до начала операции оставалось ещё много, и мы с Бархударяном сели за шахматы.

В одиннадцать собрались все. Получили ордера на арест, разошлись во все концы города.

К рассвету всё было кончено — арестовано около восьмидесяти активных контрреволюционеров, захвачены ящики с оружием и много документов в квартирах. Операция повсеместно прошла гладко, только в доме Зурабова перебежчики оказали вооружённое сопротивление и тяжело ранили Михайлова.

Началась интересная, захватывающая работа: допросы, очные ставки, сличение документов. Мы узнали много нового о делах и планах местных националистов, открыли явки и связи, о которых не подозревали. В частности, узнали о связях и Согласованных действиях с грузинскими меньшевиками. Об этом незамедлительно сообщили товарищам Грузчека. Тут и выяснилась роль эсерки Искры как посредницы. Дней через пять к нам доставили участников и руководителей кулацкого мятежа. Клубок постепенно разматывался — нити вели к Мансари, а через него к английской разведке в Персии.

По ходу следствия выяснилось, что мой попик не такой уж наивный, каким он старался казаться. Дом его был главной явкой для перебежчиков, а из-под клироса церкви мы изъяли десять винтовок, два ящика патронов и много револьверов.

Белла исчезла бесследно.

Занятый по горло, я не успевал думать о своих личных делах. С Маро встречался урывками, но всё же встречался.

Неожиданно пришло письмо от Шурочки, очень обрадовавшее меня. Шурочка писала:

«Многоуважаемый Иван Егорович!

Что же ты, миленький, забыл меня, даже адреса своего не прислал. Я его узнала из письма Кости Орлова. Он сейчас учится в Москве. Пишет, что в столице очень хорошо, только голодновато. Знаешь, Костя два раза видел Ленина. Бывает же счастье людям!

У нас в полку всё по-старому, многие из бойцов демобилизовались и разошлись по домам. Уехал к себе в Питер и наш главный кашевар Пахомов. Перед его отъездом мы с ним долго разговаривали о тебе и сошлись на том, что ты далеко пойдёшь. Только не зазнавайся, миленький, и не забывай своих старых друзей!

Поговаривают, что комиссар наш, Пётр Савельевич Власов, собирается на учёбу. Жаль его, хороший товарищ. Не знаю, как мы будем без него?

Я тоже подумываю о демобилизации. Что же, война, слава богу, кончилась, не торчать же мне век в армии, — этак незаметно состарюсь и ничего не увижу. Вот беда, не знаю, куда деваться, у меня ведь родных нет. Ладно уж, как-нибудь устроюсь.

Пиши, миленький! Может быть, по дороге в Россию проеду через ваш город и, если захочешь, увидимся. Я, например, очень даже хочу повидаться, как ты — не знаю.

Да, совсем забыла, — говорят, что десять человек бойцов и командиров нашего полка представлены к награде, в том числе Пётр Савельевич, Кузьменко и ты.

Ну, будь здоров, миленький. Желаю тебе много, много счастья!

Чем-то уж очень далёким, но неизменно родным и милым сердцу повеяло на меня от этого письма. Я два раза перечитал его и, хотя был очень занят, сразу написал ответ. Просил Шурочку приехать и, если она захочет, остаться. Обещал помочь ей всем, чем только смогу…

Последующие дни были отмечены для меня полосой всяческих неприятностей. Недаром говорится в пословице: «Пришла беда — отворяй ворота»…

Началось с того, что нас, Левона и меня, вызвали в горком партии. Почему-то с нами пошёл и Челноков. Михайлов лежал в госпитале. Увидев в приёмной комиссара рабоче-крестьянской инспекции, я догадался о причине вызова.

В начале заседания секретарь горкома Брутенц обратился к нам с гневной речью:

— Это безобразие, товарищи чекисты! На улице останавливаете по своему усмотрению автомобиль, высаживаете ответственного работника и сами куда-то уезжаете. В общем поступаете так, словно для вас закон не писан! Призванные соблюдать революционный порядок, сами грубо нарушаете его. Так не пойдёт, мы этого не допустим! — Всё это говорил тот самый симпатичный Брутенц, который проявил столько чуткости в отношении меня и так помог мне…

— Совершенно правильно! Такие анархические поступки нельзя оставлять без последствий, — подал голос комиссар.

— Что же вы молчите, Силин? Дайте объяснение!

Я очень волновался, говорил сбивчиво, но всё же кое-как изложил, как было дело, и обратился к пострадавшему:

— Товарищ комиссар, вы не можете отрицать, что мы обращались с вами корректно и вежливо…

— Ещё не хватало, чтобы грубили! — перебил он меня.

— Больше того, я предложил довезти вас до дома или, если бы вы захотели, поехать с нами. Вы не захотели ни того, ни другого — вышли из машины и пошли пешком. У нас не было другого выхода, — нужно было выполнить важное задание. А в нашем деле иногда минуты имеют значение!

— «В нашем деле, в нашем деле»! — передразнил меня Брутенц и обратился к Левону: — Что же ты скажешь, кавалер?

— Силин сказал всё так, как было. Мне нечего добавить к его словам, — ответил Левон.

Слово взял Челноков:

— Я с вами вполне согласен, товарищ Брутенц, произвола ни в чём допускать нельзя, тем более нам, чекистам, — начал он спокойно. — Однако считаю своим долгом дать некоторые разъяснения. Прежде всего, это я приказал Силину достать транспорт хоть из-под земли и через час быть на месте. Не думайте, не для того говорю, чтобы оградить своих сотрудников. Хочу, чтобы вы знали все обстоятельства. Вы, товарищ комиссар, напрасно говорите такие громкие слова — «анархия, анархисты». Я бы на вашем месте не стал поднимать большого шума. Вам достаточно было поднять трубку, позвонить нам, узнать суть дела, и, не сомневаюсь, вы оправдали бы поступок наших ребят. В заключение прошу бюро горкома ограничиться обсуждением вопроса. Мы же, со своей стороны, постараемся не допускать подобных явлений, если, конечно, не сложатся чрезвычайные обстоятельства!..