Семен Бабаевский - Сыновний бунт

— Здравствуйте, девчата! — крикнул Иван, улыбаясь. — Что вы тут делаете?

— Разве не видишь? — язвительно спросила Маруся, закусив нижнюю губу. — Танцуем фокстрот!

— И без музыки?

— Со слезами, — так же грубо сказала Маруся. — Плачем и танцуем!

— Ну, чего ты злишься, Маруся? — Настенька с доверчивой улыбкой, как к знакомому и любимому человеку, подошла к Ивану. — Здравствуй, Ваня! Если сказать правду, то мы тут танцы устраиваем с илом. Набилось его под самые шлюзы — беда! Ты погляди сюда, Ваня! Что тут творится…

Желая показать Ивану, какой вред каналу причинил ил, Настенька пошла к шлюзам. Она осторожно ступала босыми ногами по колючей, сухой траве, а Иван шел следом. Маруся и Ксения остались возле машины. Настенька привела Ивана на перекладину, под ногами прогнулись и заскрипели доски. Тут Иван воочию убедился ил в самом деле забил все лебедки. От винтовых подъемников убегали в степь три неглубоких ручья. Тот, что слева, тянулся во «Власть Советов», средний — в «Россию», а правый — в «Гвардеец». И хотя лебедки были приподняты до отказа, вода в канавках еле-еле сочилась.

— Погляди, Ваня, как замуровало. — Настенька вспомнила, как Иван провожал ее домой, и ей стало так весело, что она рассмеялась и сквозь смех сказала — Раньше наш «Гвардеец» брал триста литров. — Снова рассмеялась и пояснила — В секунду, конечно. А теперь «Гвардейцу» не можем дать и двадцати литров нету для воды дороги. То же и в «России» и во «Власти Советов»…

— Что ж вы тут роетесь, как кроты? — уди-вился Иван. — Надо ехать к Ивану Лукичу и требовать.

— Эх, какой герой нашелся! — крикнула Маруся. — Поезжай и попроси, может, тебе как сыну поможет Иван Лукич!

— А ты его просила об этом?

— И надоело просить, — ответила Настенька. — Ус покручивает да посмеивается…

— Ну, тогда я его попрошу. — Иван обратился к Ксении — Ксения, поедем разыскивать отца!

— В степи? — удивилась Ксения. — Иван Лукич, как птица, его так, сразу не отыскать.

— Найдем! — Иван зашагал к машине. — Поджидайте нас, девушки!

Легко сказать «поедем разыскивать отца». Неужели Иван не знал, что журавлинская степь — это же море, и дороги на этом море так перепутались и так скрестились, что встретить на них Ивана Лукича не так-то просто. Но что поделаешь? Надо ехать, и Ксения погнала машину что было сил. И вот первая остановка. На прицепе гусеничного трактора две лафетные жатки. Они старательно стригли ячмень, оставляя на свежей стерне светлые валки-строчки. На вопрос Ивана «А не было ли тут случаем Ивана Лукича?» — тракторист, блестя зубами, крикнул, что еще утром Иван Лукич заскочил сюда на сво-ем мотоцикле, а куда потом уехал, неизвестно.

Снова скрестились, запутались дороги, и снова; остановка. По скошенному полю гулял комбайн с подборщиком — делал пробу, — и первые гpyзовики с зерном примяли стерню. Оказывается, Иван Лукич только что уехал от комбайна, а куда, неведомо. «Газик» опять гулял по дорогам и опять то пулей пронизывал кукурузу, то среди хлебов трепетал тентом, как флагом. В Вербовой Балке Ивану сказали, что Иван Лукич час тому назад уехал к Подставкину, и Ксения недолго думая развернулась и помчалась снова на Куркуль. Нет, теперь уже не в хуторе, а на току отыскали мрачного Подставкина. Тот развел руками и сказал, что Иван Лукич только что уехал в Птичье, а точнее — на ток Лысакова, сегодня оттуда будут отправлены на элеватор первые грузовики с зерном. «Да, верно, не человек, а птица», — подумал Иван, направляясь к бочонку с водой. И пока он пил воду, пока закуривал, раздумывая, Ксения успела сказать Подставкину «Поезжай на шлюз, Егор. Маруся вся в слезах тебя ждет не дождется, а ты тут мучишься».

И опять катил по дороге, хлопая тентом, знакомый нам «газик». Вот и ток. Помнит Иван, ещё вчера лежала здесь чистенькая площадка, Лысаков называл ее «танцевальной», а сегодня почти вся она была завалена зерном. Гремели решета зерноочистительных машин, курилась над ними серым дымком пыль, подъезжали и отъезжали грузовики. Лысакова не было уехал к косарям на шестое поле. Девушка-весовщица, повязанная косынкой так, что виднелся только нос и большие, как у совы, глаза, проводила с весов грузовик и, мило улыбнувшись Ивану одними озорными глазами, сказала

— Иван Лукич туточки был, сам все осмотрел, проверил, как идет очистка, погрузка и какой кондиции зерно. И как только первые грузовики приняли зерно и взяли курс на элеватор, вскочил сюда Яков Матвеевич Закамышный, и они вместе умчались в Янкули. — Весовщица, раскрасневшись, освободила лицо от платка и рассмеялась, показав полный рот мелких, как неспелые кукурузинки, зубов. — Уехали Гнедого учить уму-разуму. У Гнедого случилась авария — беда! Иван Лукич ругался и так обозлился, что жуть! Только в Янкулях вы его не ищите, а поезжайте на третье поле, то, что лежит возле со деного озерца. Ксения, да ты знаешь то озерцо! Ячмень там одним концом упирается в воду, а другим выходит к гравийной дороге, той, что тянется на село Петровское. Отсюда ближе всего ехать мимо Шестого кургана.

Что ж, поехали мимо Шестого кургана. Почему он был шестым, а не третьим, когда вокруг на десятки верст не видно ни одного даже приличного бугорка, никто не знал. На макушке кургана шелковисто кустилась ковыль-трава и дремал, сидя на камне и пряча под желтое крыло клюв, степной беркут. Сонно взглянул на промелькнувшую машину и снова спрятал крючковатый клюв под крыло.

От Шестого кургана с востока на запад пересекли всю янкульскую степь и в ложбине, как в блюдце, наконец увидели пруд с седыми, прописанными солью берегами. Стоячая вода покрылась бледно-зелёной пеленой. Ветер приносил теплый запах тины и солончака. Да, точно, весовщица сказала правду: за озерцом — ячмень, и лежали по нему прокосы, широкие, как улицы. На середине загона — две жатки. Трактор блестел, как зеркалами, своими начищенными траками. Рядом возвышался грузовик-вагон.

— Походная мастерская тут, — сказала Ксения.

Возле вагона-мастерской в тени приютились штук шесть мотоциклов и «Москвич». Среди людей, занятых ремонтом, Иван сразу узнал Закамышного. Он только что выбрался из-под жатки. Майка на нем была испачкана землей: видно, долго пролежал на спине. Он вытирал паклей руки и что-то говорил подошедшему к нему мужчине в комбинезоне. Тот опрометью побежал к вагону и принес увесистый ломик. Мужчина в комбинезоне, Закамышный и еще трое парней начали приподнимать среднее колесо жатки, поддевая его ломиками. В это время из вагона вышел Иван Лукич. Увидел подъезжавшего Ивана и крикнул

— Яков! Погляди, кто к нам едет!

Закамышный отдал свой ломик подбежавшему трактористу, вытер руки о солому и подошел к Ивану.

— В гости к нам, Ваня?