Ашот Арзуманян - Арагац (Очерки и рассказы)

Райнис стремился заострить внимание общественности на несчастной судьбе армян, не забывая при этом аналогичной судьбы своего родного латышского народа. Он понимал, что в трагической судьбе армян прежде всего повинны империалистические государства.

«…К несчастью для армян, армянский вопрос не является легко разрешимым. Турецкая Армения «нужна» Европе, чтобы спасти статус-кво… И «коронованный убийца» ловко использует в своих интересах удобную ситуацию…» — писал Райнис.

В своей статье Райнис делает краткий экскурс в историю Армении. Он говорит о происхождении армян, о древнейшем периоде истории Армении, останавливается на завоеваниях и выселениях армян в последние эпохи. Райнис касается проекта образования Армяно-грузинского царства под протекторатом России при Екатерине II. В дальнейшем Райнис говорит о численности армян, живущих в различных местах, об их занятиях, об образовании и культурной жизни, подробно разбирает реформы султанской Турции, которые привели лишь к новой резне и новому, еще более жестокому, истреблению армян.

Говоря о великой трагедии, переживаемой армянским народом в годы первой мировой войны, Райнис не теряет надежды видеть светлое будущее армянского народа. Он пишет: «Но веря в духовные силы и жизнеспособность армянского народа, мы не сомневаемся, что скоро наступит конец мукам этого многострадального народа».

Ян Райнис, как блестящий литературовед, обращает особое внимание на историю развития армянской литературы с древнейших времен до наших дней. В своей статье он говорит о всех более или менее известных представителях древнеармянской и современной армянской литературы, давая нередко яркие образные характеристики.

Высокую оценку Райнис дает древнеармянской поэзии, одновременно считая, что у армянской поэзии «отнята ее оригинальнейшая часть: древняя языческая эпическая поэзия», которая «почти совсем исчезла, и ее памятников мало сохранилось до наших дней». «Христианская вера, — по его словам, — подавила в душе армянского народа ту поэтическую радость творчества, с которой древнеармянские сказители и певцы пели древние мифологические и героические предания. Однако, — продолжает он, — как бы ни были малочисленны дошедшие до нас памятники народного творчества, все же их достаточно, чтобы доказать, что в языческой Армении существовала светлая, гордая и жизнерадостная поэзия». В доказательство сказанного Райнис приводит одну из жемчужин армянской поэзии — сказание о рождении Ваагна, которое Райнис с любовью перевел на латышский язык.

Он считает, что подобных поэтических произведений у армян было много. «Армянин, — говорит он, — по своей натуре и темпераменту стремится к лиризму. Он всегда глубоко любил поэзию, которая и в древности была одним из основных элементов его общественной и частной жизни».

Ян Райнис интересуется не только древнеармянской поэзией, его глубоко трогает современная народная поэзия армян. По его словам, армянская народная песня «свежа, наивна и благородна, как все песни, которые выливаются из сердца народа». В качестве доказательства он приводит переведенную на латышский язык армянскую колыбельную песню.

Он указывает, что христианская религия в Армении уничтожала памятники языческой культуры, но намечала совершенно новые линии в творческой и духовной жизни народа, давала народному гению другое, совершенно новое направление.

«Народный дух, — пишет Райнис, — постепенно приобретал меланхолическое, печальное направление в этой мистической темноте, теряя там свою интеллектуальную силу…» Но, по его словам, «задерживает литературное и интеллектуальное развитие народа не одно только сковывающее влияние церкви: этому во многом способствовало постоянное преследование армян со стороны народов-победителей, вновь и вновь разрушавших Армению». Райнис по опыту своего собственного народа хорошо знал и чувствовал, что представляет собой иноземное порабощение: он с горечью говорит о последствиях немецкого ига, которое искусственно задерживало дальнейшее культурное развитие народов Прибалтики. Результатом этого явился, по его мнению, застой не только в литературном языке, но и во всей интеллектуальной жизни этих народов вообще.

По словам Райниса, армянской средневековой литературе «свойственна какая-то сугубо лиричная красота. В ней выражено единство народного духа, она опирается и на мощное самосознание народа, служит выразителем горя народа, которому пришлось перенести больше, чем любому другому народу… С этой точки зрения армянская духовная литература остается великой и в своей печали, и в окровавленных лохмотьях…»

Большое внимание Райнис обращает на поэзию Григора Нарекаци. Он считает, что его «Книга скорбных песнопений» является одним из лучших и самых типичных произведений армянской средневековой лирики. Райнис знакомит читателя с некоторыми отрывками величайшего произведения Григора Нарекаци и говорит, что, «читая эти кошмары в стихах Григора, вспоминаешь Апокалипсис, письмена святой Терезы и «Песню песней», Фра Анжелико и Ван-Эйка». «Но этот самый Григор, — продолжает он, — писал и нежные стихи, полные лиризма и красочного мистицизма, напоминающие поэзию языческого времени». Тонкая душа латышского поэта уловила дух эпохи, который отразился в поэзии Григора Нарекаци. Это был период (X век) взлета и расцвета средневековой армянской феодальной культуры, давшей шедевры творчества не только в поэзии и в прозе, но и в архитектуре. В этот период мы сталкиваемся в культурном творчестве армянского народа с такими явлениями, которые напоминают времена предренессанса и раннего Ренессанса Италии. Райнис, говоря о женщине-матери, которая является центральной фигурой «Книги скорбных песнопений» Григора Нарекаци, восклицает: «Не могло ли бы это быть и (новое воплощение) явлением Венеры? Не приходит ли в голову картина Боттичелли «Весна»? А это ведь только песня о святой деве…»

Подобно Райнису, самобытностью армянской культуры и литературы восхищались М. Горький и В. Брюсов. «При всех… превратностях судьбы армяне за тысячелетия своей исторической жизни создали самостоятельную культуру, внесли свои вклады в науку и оставили миру богатую литературу», — отмечает Валерий Брюсов.

Ян Райнис с большой теплотой и задушевностью говорит и о современной армянской литературе: «Армянская литература новейшего периода является уже продуктом XIX века. У нее есть замечательный предшественник — богатая старая литература, в которую входят накопленные за четырнадцать веков произведения, созданные на классическом литературном языке». По его мнению, XIX век вызвал к жизни целый ряд энергичных борцов культуры, которые «создали новый литературный язык, дали первые образцы различного рода литературных жанров, до этого не известных армянам. Они сумели пробудить любовь своего народа к книге и положили основы новейшей литературы».