Виктор Шкловский - О теории прозы

Поэтому не будем удивляться построению другого мира в китайской прозе.

Мир, в который можно входить и из которого можно выходить.

Украинский мир Гоголя лишь условно соединяется с Украиной Пушкина.

Мир Пушкина реален, когда слышен крик казнимого Кочубея.

Мир Гоголя может осуществляться лишь при существовании, сосуществовании с украинским миром Пушкина.

«Тиха украинская ночь...» – пишет Пушкин. И мы слышим перенос интонации в этом двойственном сосуществовании на этот, реальный мир.

У Гоголя:

«Знаете ли вы, что такое украинская ночь? Нет, вы не знаете...»

И Гоголь ее описывает заново, анализирует свой мир. в песнях, им напечатанных.

Могу сказать, что мир Гоголя так же двойствен, как и в китайской новелле, и этот мир его Украины не завершен.

Это мир несколько демонический, потому что ведьма, овладевшая Хомой Брутом, – ведьма зла. Это мир, покоряющийся заклинаниям, странный мир, нам неизвестный, и мы не знаем, кто такой Вий, убивающий Брута.

Богатырь Тарас Бульба все знает о бурсе, над которой он иронизирует. Он – другой мир, другая реальность Украины. Этот мир пародийно дается и в «Майской ночи», которая повторяет и как бы вытемняет написанное Пушкиным.

Когда Дон Гуан просит донну Анну, чтобы она стала его любовницей, и слышит в ответ: «О, Дон Гуан, как сердцем я слаба», – то это известное еще Шекспиру преодоление реальной любовью реальных законов общества.

Каменный гость возникает как реально существующий муж. Он обращается к обидчику с вполне законным в данной ситуации вопросом: «Дрожишь ты, Дон Гуан» – и слышит в ответ спокойно: «Я? Нет. Я звал тебя и рад, что вижу».

Каменная и человеческая руки соединяются, и оба – реальный повеса и фантастическое существо, созданное как реализация возможного, – проваливаются вниз, вероятно в церковносуществующий ад.

Пользуясь случаем, продолжим анализ тормозящих включений в романе.

Тех включений, которые позволяют многократно, с разных точек зрения рассмотреть предмет.

Это я повторяю то, что уже было сказано прежде, например в «Энергии заблуждения».

В XVII веке в Китае была издана книга, в русском переводе называющаяся «Возвращенная драгоценность».

Герой одной из новелл этой книги – человек, опять-таки не получивший награду на экзамене, но он ценит себя высоко и на самом деле обладает хорошей техникой в деле связи в одно целое разнородного материала.

Человек, сдававший экзамены по обширной науке, включающей в себя много исторических материалов, оказывается в нищете. Он протестует перед китайскими богами. Пишет стихи о том, что люди, не умеющие писать стихи, часто богаты, а он беден.

И происходит чудо. Боги обращают внимание на ропот человека и говорят, что ему будет дано владение Адом.

Срок дается короткий: полдня.

Человек надевает шляпу ученого, как бы судьи, идет в Ад. Перед ним выстроены все низшие служащие этого учреждения.

Неудачник садится на трон – он оказывается мастером своего дела. Он проверяет кадры Ада и решает, что с такими силами все проверить нельзя. Приносят документы. Он выбирает только имена людей, потерпевших тяжелые кары в последние столетия.

Он управляет круто: понятно – торопится.

Четыре знаменитых, но казненных человека предстают перед ним. Стоит красавица императрица, настолько прекрасная, что про ее красоту говорили больше, чем о ее приключениях.

Она вызывала к себе мужчин, ожидая их при открытых дверях, пламенея.

С нею вызвано три военачальника, которые сперва прославлялись, а потом были объявлены изменниками.

Дела лежали в темном царстве Ада уже триста лет. Дело Первое «О несправедливой казни верноподданных». Названы ответчики. Государыня допрашивается наравне со своими подданными.

Судья, который сумел пробиться в тайное отделение Ада, заявляет, что у него есть награда для неправильно наказанных.

Триста пятьдесят лет неправильные обвинения висели над моим родом, говорит обвиняемый.

Великий судья, соверши теперь суд правильный.

Обвиняемые были обвинены неправильно. Их потомки будут вознаграждены чинами.

Под видом фантастического разбирательства старых дел на том свете идет пересмотр китайской истории. Прекрасный пример того, как можно связать совершенно различные истории и даже дать читателю или слушателю ощущение, что несправедливость исчезла.

Время как бы пошло вспять. Воскрешается прошлое. Заглаживаются старые ошибки. Восстанавливается правота тех, кто давно погиб. Оказывается, двери Ада открыты.

Искусство может справиться даже с этим.

Вместе с тем в движении искусства в разное время и в разных странах наряду с различными возникают похожие явления.

Если что-нибудь не повторяется, то это даже странно.

Человечество не идет толпой. Оно идет группами, связанными не кровным родством, а сходством выбранных приемов.

Выживают те, которые создают нечто хорошо работающее.

Созидатели топора. Те, кто отбирает среди разнотравья такую удачную траву, что ее можно есть.

Искусство в своем течении приходит к какому-то единству, и смелых открывателей встречают как людей, которые должны были явиться.

Они были как бы уже прочерченными.

Но, одновременно, только тяжелые отличия, тяжелые пробы нового, трудность его отвержения – трудная дорога пробивания, прорастания может сохранить на века создающиеся формы.

Подобное появляется часто.

Разное появляется редко.

Хотя мир достаточно разделен океанами и горами, но он как бы собирается, или, по крайней мере, он может быть собран.

Так, как собирается большая река из маленьких притоков.

Возникает теория заимствований.

Возникает теория однородности в прямом смысле.

Существовал Рим. Существовал долго, сливая разное в единое. Отбирая живучее, совершая несправедливости, кажущиеся заранее продуманными. Подсказанными.

По разрыву существовал Китай.

Они были разделены хорошо, но случайно и страшно.

Моря были еще не исследованы. Ветры не стали привычными.

Скалы не расступились еще перед человеком.

И вот две культуры, два набора решений – китайский и римский – или, точнее, греческий – жили разъединенными.

Потом не сразу, мало-помалу обозначаются своими голосами, а между ними возникают приемы, группы умений Средней Азии.

Это был как бы коридор между двумя культурами, который не обозначается. Становится самостоятельным.

Люди разных культур знакомятся друг с другом, как будто они люди с разных планет, знакомятся через самостоятельный, становящийся самостоятельным коридор.

Возникает, быть может, равная первым двум, третья культура; назовем ее среднеазиатской.

То, что я говорю, кажется поспешным. Кроме того, знаю, что выше уже было сказано про Кушанский коридор.