Владислав Гравишкис - Где золото роют в горах

Деревянная скала, с которой только что злой волшебник Ротбард кидался на бедную принцессу, застряла в проеме, ведущем в «карман». То ли колесики заклинило, то ли пороху у рабочих оказалось маловато, но скала стала настоящей скалой и непоколебимо закрыла проем, не двигаясь ни вперед, ни обратно.

— Птенчики, поможем! — лихо крикнула Зоя Петровна и навалилась на скалу плечом.

Парни тоже налегли, и скала с гулом и треском вкатилась в «карман».

— Может, еще чего-нибудь надо подсобить? Пожалуйста, Зоя Петровна, мы с удовольствием, — предложил Семен, отряхивая пыль с рукава.

— Спасибо. Ничего уже не нужно, все готово.

Кулисы заполнились нарядными придворными — такими пестрыми, что в глазах рябило: в плащах и куртках всех цветов радуги, в фесках и широкополых шляпах с перьями на макушке. Штанишки у мужчин были короткие, так что туго обтянутые светлым трико ноги казались непривычно голыми. Женщины в платьях с кринолинами очень походили на живые бочата. За кулисами сразу стало тесно. Артистки в кринолинах держались так непринужденно и свободно, словно были одеты в самую нормальную одежду.

— А знаете, братцы, здесь куда интереснее, чем в зале сидеть, — заметил Семен.

— Очень интересно! Зал — что? Зал моя был Улан-Батор, там все видел хорошо.

— Спасибо своей Маруське скажи — она нам такое дело устроила.

Маруся тут как тут, веселая, улыбающаяся:

— Кто тут меня поминает? Ты, Гриша? А что со мной было, мальчишки! Ни в сказке сказать, ни пером описать... Пошла я узнать, где можно платье погладить — не чучелом же ходить! Попала к балеринкам в уборную. Хорошие такие девчата, все в два счета организовали: не только платье выгладили, а еще и прическу наладили, духами окропили. Понюхай, муж, как теперь твоя жена пахнет!

Она сунула Семену под нос свою надушенную, аккуратно причесанную голову.

Дали занавес. Во дворце шел веселый бал. Две пары развлекали собравшихся к принцу гостей церемонным падекатром. Маруся прошептала на ухо Балчинжаву:

— Балчи, видишь ту, которая слева танцует? Ну вот — просила познакомить с тобой.

Густые ершистые брови монгола, двумя серпами сомкнувшиеся на переносице, поползли вверх:

— Знакомить? Зачем?

Маруся вздохнула:

— Кто их разберет, этих девчат... Им все любопытно.

Казалось, ей было жаль того веселого времени, когда и она была такой же любопытной девчонкой, которой все надо знать и до всего есть дело. Балчинжав пожал плечами:

— Маруся, зачем знакомство? Зачем здравствуй-прощай?

— Ну, Балчи! Будь добрый, не отказывайся. Она так хорошо со мной обошлась...

Маруся посмотрела на него таким взглядом, что монгол не смог отказаться.

— Ладно, Марусья.

Перед концом акта к садовой скамье подошла Одетта в костюме лебедя и запыхавшаяся, возбужденная девушка, танцевавшая падекатр. Все встали, и Маруся сказала:

— Вот мои кавалеры, девочки.

Они познакомились. Одетту звали Светланой, вторую девушку — Еленой. Светлана быстро оглядела парней:

— Вот это — ваш муж, Маруся? Я угадала? — Она кивнула на Семена.

Маруся засмеялась радостно и польщенно:

— Видишь, Семен, какой ты у меня ладный. Даже со стороны видно, что ты мой муж.

Елена, уперев руки в бока, веселыми глазами рассматривала Балчинжава:

— Вы — иностранец, да? Из Монголии, да? Монголия наш ближайший друг, так сказать.

Балчи, не улыбаясь в ответ, неприветливо рассматривал ярко блестевшие драгоценности придворной дамы. Елена была во всем артистическом великолепии — средневековом шуршащем туалете, изрядно раскрашена, в пудре, с наклеенными ресницами, высокой белокурой прической.

— Друг — плохо? Так думаешь? — резко сказал Балчи.

— Да нет, что вы! Дружба — очень хорошо. Пожалуйста, не обижайтесь! — Она помолчала. — Как вам понравилось в Советском Союзе? — И, вероятно, неожиданно для самой себя, спросила: — А девушки в Монголии лучше наших?

— Фу, Ленка! По́шло! Перестань! — попробовала унять ее Светлана.

— Какая ты, Светка! — Елена нетерпеливо притопнула ногой и упрямо продолжала: — Так как же, Балчи? Какие девушки в Монголии?

— Всякие девушки есть — хорошие, плохие...

— А у вас девушка есть?

— Ленка!

— Молчи. Дай поговорить с человеком!

— Есть! — Балчинжав тоже упрямо сдвинул брови. Она хочет знать, что у него на сердце? Хорошо, пусть знает, он скажет все.

— Есть девушка. Хочешь знать, как зовут? Дулма зовут. Лучше всех.

— Слышишь, Светка? У него есть невеста. Какая она? Красивая? Похожа на меня? Рассказывайте же, наконец!

— Ты — как день, она — как ночь. Темный, темный. Ночью небо видала? Вот такой моя Дулма.

— И звезда во лбу блестит?

Откуда знает белая девушка? Дулма в самом деле любит украшать головку разными безделками...

— Верно! И звезда, — засмеялся Балчинжав.

— Совсем как в сказке! — откликнулась Лена весело и звонко. — Но, между прочим, я не совсем такая блондинка, как вам кажется. — Она сдернула с головы парик и открыла каштановые, по-мальчишески подстриженные кудряшки. — А в третьем акте буду совсем черная, как ваша Дулма. Вот увидите! Светка, пошли переодеваться!

Балерины ушли, упруго и четко ступая сильными ногами, туго обтянутыми розовым трико. Светлана отчитывала Елену, та слушала беспечно, то и дело оглядываясь назад.

Разговор длился две-три минуты, никто не успел и слова вставить в стремительную беседу. Все казались немного озадаченными и растерянными. Семен неодобрительно пробурчал:

— Нахалка какая-то. Ты не обижайся на нее, Балчи!

— Обижаться не надо, зачем? Хороший девушка — смелый. Дулма такой у меня. — Балчи улыбался задумчиво и ласково. — Хороший девушка — даже родина вспомнил.

— А еще артистка! — усмехнулся Гриша, все еще глядя в ту сторону, куда ушли балерины. — Девчонки, как и все. Ничем не отличаются.

— Ты думал, артисты не такие люди, как все? — насмешливо спросила Маруся.

— Ничего я не думал.

— Оно и видно.

— Вторая-то лебедиха серьезная, — заметил Семен. — Таких я уважаю.

— Жену ты должен уважать. И никого больше.

Тут появился Веньяминов.

— Два места в ложе, больше ничего не имею. Кто хочет смотреть спектакль из зала, дети мои?

Решили, что в зал пойдут Маруся и Балчинжав.

— Вы мудры, как тысяча Соломонов, вместе взятых. Правильный выбор — представительница прекрасного пола и дорогой наш гость из далекой Монголии, — похвалил Веньяминов и увел Марусю с Балчинжавом в зрительный зал. На садовой скамейке остались Семен и Гриша.

Начался второй акт. На берегу озера плавно кружилась стайка заколдованных лебедей. Пышные пачки колыхались и вздрагивали на бедрах балерин. Принц в короткой, расшитой золотом куртке упругой походкой ходил среди лебедей, пытаясь узнать любимую Одетту.