Анатолий Климов - Северные рассказы

Для Чубрикова этот полет был боевым крещением. Ледяной плен и опасности были для него суровым испытанием на смелость, на выдержку.

Он неплохо выдержал испытание...

Чубриков уже летал самостоятельно старшим бортмехаником. Неспокойной норовистой энергией он всегда выходил победителем из самых опасных переделок.

Зимой 1933 года подготовлялись разведывательные полеты в Казымской тайге. Чубриков первым доложил начальству.

— Желаю принять участие в полетах.

Вскоре вылетели по направлению к озеру Нум-то [84]. Над тундрой легче летать, чем над тайгой. В тундре значительно больше возможностей для вынужденной посадки. Кроме этого летели наугад, вслепую.

Экипаж благополучно справился уже с несколькими полетами. Предстоял самый трудный маршрут.

Они снова летели над дикими непроходимыми урманами Казыма. Внизу однообразно тянулся вечно зеленый лесной ковер. Машина достаточно поистрепалась за последние полеты, но моторы попрежнему гудели ровно, без перебоев.

Еще далеко видно, как расступилась непокорная тайга перед громадным Нум-то. Удачно приземлилась на твердый снежный наст озера. Ночью попеременно с пилотом дежурили у машины, а чуть поднялась заря уже готовились в обратный путь.

Когда солнце взметнулось над тайгой, Чубриков раскручивал упругий пропеллер, пока не вырвался тот, захлебываясь в стремительном разбеге, и вдруг... гордая грудь самолета, ее мотор вспыхнули удушливым, дымным пламенем. Огонь все разрастался. Дико закричал Чубриков. Сорвал с себя комбинезон и стремительно ожесточенно кинулся на огонь, закрывая комбинезоном языки пламени. Огонь на минуту стих, потом с новой силой вырвался из меховой преграды. Тогда бортмеханик кинулся на огонь собственным телом. Рубашка вспыхивала режущими огоньками, но он не замечал боли. Была одна тревога за машину. На помощь подоспел пилот. Вместе едва потушили пожар.

Чубриков едва оправился от ожогов, а снова уже сел в кабину, по правую сторону от пилота. Он рвался к новым большим полетам. Его непокорная натура снова искала опасности, чтобы побеждать их непреклонной волей молодого большевика.

Май на полуострове Таймыр в 1935 году выдался особенно буйный. Снега душили, и ветры гнали по земле колючую поземку. Ночью и днем над просторами тундр проносились метелицы. Вместе с ветрами шли из сердца Арктики на берега северных морей лютые морозы. До железа и алюминия самолета рукой нельзя было дотронуться — обожжет.

Этой весной знаменитый полярный летчик А. Д. Алексеев получил задание — проложить летную зимнюю трассу от Игарки до Нордвика. До весны 1935 года над этими землями не пролетал еще ни один самолет. Но теперь для Нордвика наличие воздушного сообщения с большой землей стало необходимостью. У соляных куполообразных сопок Нордвика, на острове Никифора Бегичева, в устье реки Анаборы работали люди. На берегу залива строили город с электричеством и телефоном. Люди завоевали земли полуострова Юрунг-Тумус. Оставалось завоевать его еще с воздуха, и тогда судьба далекого, угрюмого Нордвика будет окончательно решена.

Эту задачу дали разрешить полярному летчику А. Д. Алексееву.

Пилот довел машину от Игарки до маленького тундрового станка [85]на реке Хатанге, что впадает в море Лаптевых возле желанного мыса. На пути через весь Таймыр погода благоприятствовала. А тут, как назло, северная зима из последних сил начала воевать с наступающей весной.

Солнце круглые сутки не заходило за горизонт, а с земли его не было видно. Снег валил плотной стеной, и за этой защитой 500 километров, отделяющие Хатангу от Нордвика, были непреодолимы.

— Пустяк остался совсем, а тут сиди. Вот уж действительно — у моря да ждать погоды, — негодовал бортмеханик Николай Сугробов.

Он спокоен и хладнокровен. Он знает капризы снегов и умеет побеждать их. Не летчику ли Алексееву за долгие годы полетов на Севере приходилось стоять один на один с неожиданностью, суровостью и коварством Арктики? Не он ли месяцами готовился к отправке на новые неизведанные острова и реки? Так было и во время полетов с Чухновским за пропавшими людьми незадачливой экспедиции Нобиле к Северному полюсу. Так было при полетах на остров пилота Каменева, на Северную землю. Так было в периоды долгих рискованных ледовых разведок. Анатолий Дмитриевич спокоен.

— Выдержка, хладнокровие — все здесь. Погода подурит и образумится.

Как-то под вечер, после семидневной молчаливой схватки с погодой, Сугробов, возвратясь от самолета, серьезно сказал:

— Ну, кажется, завтра летим.

Заметны на лицах слушателей недоверчивые гримасы. Он опять повторил:

— Завтра летим!

— Нюх у тебя, Коля, хороший, — подтвердил Алексеев. — С утра видно было, что завтра пурга уляжется.

Наутро машину приготовили на старт. Яркое солнце светило безудержно. За ночь снег прибило к земле морозом, и теперь лучи солнца искрились на ровной простыне снегов тысячами разноцветных дорогих каменьев.

Разбежавшись, самолет ринулся в воздух, в последний этап завоевания полуострова Юрунг-Тумус с воздуха.

Сделав круг над станком, Алексеев положил машину на курс норд. Полет начался.

Впереди был желанный мыс. А под самолетом распласталась белая, однообразная тундра — царство снега.

Машина тихо шла над снегом. Внизу не было никаких ориентиров, и теперь казалось, что самолет вовсе не мчится с крейсерской скоростью, а еле-еле карабкается по глубокому сугробу. Но стрелка прибора под напором ветра указывала на цифру 220.

Алексеев сидел на удобном откидном стуле, слившись с рукоятями, педалями и рычагами управления. Руки и ноги его постоянно чувствовали нетвердую поступь самолета. Дул лобовой ветер. Машину качало.

Справа уголком глаза командир видел лицо своего механика, борющегося со сном...

Пилот взглянул вниз и вдруг почувствовал какую-то внезапную режущую боль в глазах. Под самолетом искрился далекий блестящий снег. Бескрайная снеговая пустыня лежала ровно, без возвышенностей, увалов и взгорий. Яркие солнечные лучи, падая на землю, сейчас же отражались на снеговых кристаллах и с той же силой и яркостью отпрыгивали обратно вверх...

Из глаз побежали слезы. А еще через полчаса водитель самолета ощутил легкое головокружение. Боль в глазах усиливалась.

Ощущение чего-то легкого, невесомого и невидимого надвинулось на пилота. Он оглянулся кругом. Впереди машины, по сторонам, сзади, за фюзеляжем было пусто, светло и бесконечно...

Прячась за козырек кабины, командир глянул вниз. И там не было ничего.

Пустота. Свет. Бездонность...