Иван Шевцов - Семя грядущего. Среди долины ровныя… На краю света.

Выставлять дополнительные наряды просто не было возможности: каждый боец на заставе и так имел предельную нагрузку. Что же касается мер личной безопасности, то о них лейтенант думал со своей обычной веселостью, которая иным, плохо знавшим Глебова, могла показаться легкомыслием. Романтик по натуре, он обладал храбрым сердцем и горячей головой, наделенной острым, изобретательным умом. Многие его поступки были слишком смелыми и слишком опрометчивыми. Он любил рисковать и умел рисковать, никогда не задумываясь над тем, чем он рискует. Его одолевала ненасытная, ничем не утолимая жажда жизни, острых ощущений, подвига, и он не отказывал себе в удовольствии насладиться деятельностью, которую он избрал профессией. Пограничная служба в этом представляла для него большой простор: в ней он нашел то, о чем мечтал еще в школе.

Не страх и тревога, а, скорее, обостренное, нетерпеливое любопытство беспокойно шевелилось в нем: интересно, как это будут убивать его, начальника заставы, "пограничного волка", - а он себя с гордостью в душе так и называл, - его, обстрелянного в снегах Финляндии разведчика Емельяна Глебова, как это смогут убить какие-то провинциальные бандюги Шидловские, Юзик и Казимир?

Братьев Шидловских, жителей ближайшего от заставы села Княжицы, Глебов знал лично, как знал почти всех жителей Княжиц и хутора Ольховец. Начальнику заставы такое знание людей необходимо. Шидловских было трое: Юзик, Казимир и Зенон. Первого мая при попытке уйти за кордон пограничники пристрелили Зенона. Он нес немецкой разведке сведения о частичной передислокации советских войск вблизи границы.

Вот как это произошло.

Тридцатого апреля на том берегу пограничной реки, на левом фланге заставы, наряды лейтенанта Глебова заметили в прибрежных кустах человека в штатском. Маскируясь молодой ярко-зеленой листвой, он наблюдал в бинокль за советской стороной. А днем раньше, вернее, поздним вечером двадцать девятого апреля на правом фланге нашего берега примерно в двух километрах от границы и в одном километре от хутора Ольховец кто-то поджег охапку сухого хвороста. Костер полыхал недолго на высоком косогоре, но пламя его, несомненно, было видно на чужой, польской стороне, где теперь хозяйничали немцы. Глебов в это время возвращался верхом на своей вороной резвой кобылице Буря из села Княжицы, где он присутствовал на сельском сходе. Сзади него на гнедом иноходце семенил мелкой рысцой рядовой Леон Федин, проводник служебной собаки Смирный.

Глебов пожалел, что Смирный остался на заставе. В самом деле, будь сейчас при них собака, лейтенант обязательно помчался бы на огонь, чтобы отыскать следы того, кто его развел. Это было очень важно. Глебов нисколько не сомневался, что ночной костер вблизи границы - не что иное, как сигнал на ту сторону. Но кто подал этот сигнал и что он означает?..

Лейтенант нажал шенкеля, и Буря пошла крупной рысью. Ни одна лошадь на заставе не могла тягаться с Бурей в быстроте и выносливости. Чтобы не отстать от начальника, Федин пришпорил своего иноходца и перешел в галоп. Через четверть часа они были на заставе.

Легко спрыгнув с седла и оставив повод на луке, Глебов спросил подбежавшего дежурного:

- Где Ефремов?

- В наряде. У Грязных ручьев, - вполголоса ответил сержант.

- Федин, не расседлывайте. Приготовьте эс-эс Смирного (служебную собаку на границе сокращенно называют с. с.), - на ходу приказал Глебов и быстро пошел на заставу.

В канцелярии неярко горела керосиновая лампа. Старшина Демьян Полторошапка, круглолицый, крикливый, орал в телефонную трубку:

- Выясняем! Сами не знаем, товарищ старший лейтенант! Вот как раз начальник приехали. - И, прикрыв микрофон рукой, "негромко пояснил Глебову: - Смаглюк интересуется, что за фейерверк у нас на фланге.

Емельян взял трубку из рук старшины и, не поздоровавшись с начальником соседней - четвертой - заставы, сказал, щуря озорные глаза:

- Проверяем праздничную иллюминацию. Подробности потом. Желаю чуткого сна. - Резко положил трубку, спросил старшину: - Где политрук?

- Ушел отдыхать. Разбудить?

- Не надо… Вот что, Полторошапка, возьмите Федина с собакой и скачите в район костра. Постарайтесь по следу установить, кто его зажег. Немедленно!..

- Есть, установить, кто зажег костер! - повторил Полторошапка и исчез. А Глебов подумал: "Опять действую не по инструкции". Полторошапка и Федин посылались в наряд, и надо было поставить боевую задачу по всем правилам, как наряду, отправляющемуся на охрану границы. Но это заняло бы лишнее время. А тут дорога каждая минута. "Нет правил без исключений", - успокоил себя Глебов и, подойдя к макету с рельефом участка заставы, положил обломок спички на то место, где предположительно зажгли костер. Задумался.

Потом позвонил дежурному по комендатуре, доложил о костре и своем решении и стал ждать возвращения Полторошапки.

Следы от костра привели на хутор Ольховец и затерялись в самом начале улицы. Смирный не был первоклассной ищейкой - вертлявый, недисциплинированный, он мог ни с того ни с сего залаять, когда надо молчать, завизжать в секрете и тем самым демаскировать наряд. Балбесом звали его на заставе, но этот балбес имел одно преимущество: он мог одинаково служить не одному хозяину, слушать и выполнять команды любого пограничника. И хотя, в общем-то, эта особенность считается недостатком служебной собаки, на границе в иных случаях она может сойти за достоинство. Заболел, скажем, Леон Федин, а тут нужно выслать наряд обязательно с собакой. Смирный всегда к услугам.

Тот, кто зажег костер, войдя на хутор, посыпал свои следы нюхательным табаком - прием далеко не оригинальный и для опытной собаки совсем не опасный, но Смирный, сунув морду в табак, начал чихать, скулить, нервничать. Потревожил лаем хуторских дворняжек - и с задачей не справился.

Ночной костер, следы, посыпанные табаком, - все это привело Емельяна Глебова к выводу: на хуторе Ольховец кто-то имеет тайную связь с сопредельной стороной. Очевидно, готовится нарушение границы. Появление на той стороне подозрительного человека с биноклем в канун Первомая лишь укрепляло лейтенанта в правильности догадок.

Людей на заставе немного, ни о какой "сплошной стене", как это представляется некоторым неосведомленным людям, и речи быть не может. Все строится на смекалке и хитрости. У врага, решившего пересечь государственную границу, - сто дорог. Выбирай любую и в любое время суток: на рассвете или в полдень, вечером или в полночь; в любую погоду - в дождь, в метель, в жару; когда ему заблагорассудится, когда, по его мнению, наиболее усыплена бдительность пограничников, тогда он и идет. Из этих ста дорог начальник пограничной заставы может крепко закрыть три-четыре, иногда пять-шесть, ну от силы - десять. А остальные девяносто дорог открыты.

Читать дальше