Журнал «Юность» - Журнал `Юность`, 1973-2

Так судьбе угодно было свести в одну точку его смерть и бессмертие. На обелиске, который стоит на родине создателя гелиоцентрической системы мира, написано: «Остановившему Солнце, сдвинувшему Землю». Короток список людей, сделавших для человечества так много.

Всю ночь за окном ворочалась запоздалая апрельская пурга. Снегу навалило по колено. Утром бульдозеры быстро расчистили взлетную полосу, и рейсовый «АН-24» ушёл из Сургута по расписанию. Точно в назначенный час поднялся и наш «МИ-4».

Перед взлетом бортмеханик Юра Покрысалов осторожно сбросил с кабины и с лопастей винта слежавшийся за ночь снег. Командир Анатолий Дорофеев по дороге на аэродром зашёл, как водится, в медпункт. Врач удостоверился: пилот в полном здравии. Второй пилот Виктор Молев тем временем сбегал к синоптикам, и вот уже повисла над землей винтокрылая «стрекоза». Чуть помедлив, она резко набрала высоту, и под нами сомкнулись темные вершины кедров и лиственниц, прикрывших с севера новорожденные улицы Сургута.

Далеко в тайге ждут Дорофеева. Ему поручили взять на борт геодезическую партию. Он показал на карте голубое пятнышко озера, тонкую, синюю тесемку реки Пяку-Кур, где полгода бродили изыскатели. Можно было представить себе, с каким нетерпением ожидали они Дорофеева.

Это был вполне заурядный, будничный рейс, и я пишу о нем только потому, что запомнились зимовщики, подбежавшие к вертолету. Они приволокли и мгновенно запихнули в машину спальные мешки, ружья, топоры, пилы, свернутую палатку, походную радиостанцию, измерительные рейки, теодолит, почерневший от дыма котел. Распоряжался погрузкой молодой человек в очках, начальник отряда. Радостно-возбужденный, он весело поторапливал остальных, тоже охваченных вполне понятным желанием поскорее забраться в кабину.

— А вы, ребята, живенько нашли нас, — сказал он с явным намерением польстить командиру вертолета. — Только-только успели перекантоваться из лесного лагеря. Не дали нам подморозиться.

Дорофеев усмехнулся:

— Пожалели вас. И так за полгода, наверно, промерзли до костей…

Отыскать в тайге геодезистов не составляло большого труда. Они накануне сообщили по радио, где будут ожидать нас, и экипаж «МИ-4» не потратил времени на поиски. Но в этих северных широтах бывает и не так. Вот что рассказал мне командир летного подразделения Вячеслав Вдовенко.

— Мы возвращались в Салехард, выполнив рейсовое задание. Дело было осенью, в конце сентября. До аэродрома осталось минут сорок, и вдруг велят нам по радио: следуйте в поселок Усть-Юрибей, пропали трое работников экспедиции. Прилетели в Усть-Юрибей. Рыбацкий поселочек притулился около побережья Карского моря. Базировалась там геологическая экспедиция. Выясняем, что случилось. Двое рабочих и женщина, геолог, отправились на лодке делать промеры и попали в шторм. Вот уже третьи сутки не могут их найти. Только один рыбак-ненец видел ночью сигнальную ракету к северу от поселка.

Пошли мы вдоль берега. Видимость плохая, дымка над серой водой. Ходим, ходим, никого не видно. Думаем уже возвращаться: бензину в баках только на обратную дорогу. Тут я разглядел: что-то грязно-белое болтается на волне. Снизились. Видим: трое уцепились за надувную лодку, сами по грудь в воде. Ну, подняли их в кабину, отогрели спиртом. Они рассказали: шторм опрокинул шлюпку. Потонули приборы, запас провизии, спички. Всплыла только одноместная резиновая лодочка. Двое суток держались за нее. А вода сентябрьская, студеная… Молодцы, не пали духом. Верили, что их спасут… Высадили бедолаг в поселке, пошли в Салехард. До аэродрома было уже километров полтораста, когда навалился туман. А в этом месте торчат уральские отроги, вслепую лететь — двести процентов риска. Следовать по курсу не могли: никаких ориентиров не видно. Решили сползти назад и пошли лощинками, вдоль ручьев, а потом увидели речушку побольше, она и привела нас в Салехард. Повезло нам крупно: успели сесть за минуту до захода солнца.

Слушая этот рассказ, как было не вспомнить слова многоопытного тюменского летчика Сергея Павлова:

— Не удивляйтесь тому, что я вам скажу: вертолет — самый совершенный летательный аппарат.

Север Тюменской области. На таежную буровую прибыл вертолет.

Фото И. САПОЖКОВ

Почти каждый день командир летного подразделения Сергей Павлов отправляется в пилотажную зону с кем-нибудь из молодых летчиков Сургутского отряда. Полтора часа провел я однажды на тренажере и увидел, как воспитывается готовность к любым испытаниям.

Тренировочный полет был расписан по минутам, в точном соответствии с программой из двадцати шести пунктов. Слева сидел Сергей Павлушин, молодой человек богатырского роста, справа, на месте второго пилота, — подтянутый командир. Говорливый бортмеханик Виктор Большаков приумолк, повиснув между ними на широкой стремянке. Я примостился за спиной Виктора, получил наушники и мог слушать, о чем говорят пилоты.

Все приказания командира Павлушину предстояло выполнять только по приборам. Бортмеханик прикрыл черными щитками передние и боковые стекла кабины, такой же заслонкой оградил пилота справа, и теперь перед его глазами были одни циферблаты и стрелки приборной доски.

— Курс триста тридцать, — сказал командир. Повинуясь человеку, который не мог увидеть ни землю, ни облака над лесом, вертолет послушно скользил то вправо, то влево, делал развороты на двадцать, на сорок, на девяносто градусов. Павлушин не отрываясь, смотрел на стрелки приборов. Командир приказал снизить скорость до восьмидесяти километров, затем увеличить до ста двадцати. Потом прозвучала команда:

— Развернись на курс, противоположный начальному.

Командир велел бортмеханику выключить авиагоризонт, и Павлушин тем не менее держался на заданной высоте, делал виражи, развороты. Постепенно Большаков заклеивал другие циферблаты клочками бумаги. Пришлось следовать по курсу и совершать все заданные эволюции без указателя скорости, без вариометра, без указателя поворота и скольжения.

«Колпак» над головой и боковые шторки не давали Павлушину полюбоваться стадом оленей, ошалело бежавших через заснеженную поляну, не мог он увидеть испуганных мотором лосиху с лосенком. А когда — так же вслепую — Павлушин снизился с пятисот до ста метров, мог бы заметить и черную тень глухаря, промелькнувшую в реденьком сосняке.