Агния Кузнецова (Маркова) - Мы из Коршуна

Саша кидается к Вартану Акоповичу и говорит:

– Здорово как получилось, Вартан Акопович! А мы не могли финал придумать! Вот и надо кончить спектакль затянувшимся молчанием, живой картиной! Это как многоточие получается.

Вартан Акопович взволнованно обнимает Сашу, говорит торжественно:

– Хорошо, Сашенька, хорошо!

Он недоговаривает мысли. А мысль такая: «После школы пошлем учиться в Москву».

Спектакль окончен. Народ не расходится. Рабочим хочется пожать руки своим товарищам актерам. К сцене бегут школьники. Не уходят и те, кто не имеет отношения ни к заводу и ни к школе. Им любопытно поглядеть на актеров, доставивших зрителям столько радости.

Вера бросилась к подруге, молча поцеловала ее.

Саша беспокойно оглядывалась. Почему в этот необыкновенный момент ее жизни не было рядом Вани?

А он так и не поднялся по новой лестнице. Остановился в кругу школьников, постоял, рассеянно послушал их веселый, восторженный говорок и не торопясь, никем не замеченный, пошел к реке.

Река начиналась тут же, за «Театральной площадью». По берегу к самой воде подступала ровная широкая дорога со следами машин. Воды почти не было видно. От берега до берега, всюду, куда хватал глаз, плыли бревна. Вернее, не плыли, а лежали, тихо покачиваясь и чуть заметно подвигаясь вперед.

А за рекой лежала обширная зеленая долина, расцвеченная пестрыми июльскими цветами. Кое-где в заречной долине поднимались молодые березки. Стояли они на тонких белых ножках, словно газом, окутанные мелкой ярко-зеленой листвой, сквозь которую проглядывалась темная, грозовая тайга. Тайга на сотни километров: на восток, на запад, на юг и на север. Всюду тайга.

Ваню неудержимо потянуло туда. Вспомнилось детство, безрассудные игры.. Он подошел к берегу, шагнул на одно бревно, на второе и проворно побежал на другую сторону. Это было опасно, но ему хотелось острых ощущений. Наконец он благополучно добрался до высокого берега, ухватился рукой за кустарник, поднялся на яр. Постоял немного и пошел по полям, не замечая, что топчет ногами хрупкие желтые лилии. У тонкого изогнутого ствола молодой березки он бросился на траву. Одуряюще пахло мятой и белоголовником. Небо было синее, безоблачное. Горячо и ласково дышал ветер. В воздухе звучал низкий бархатный голос:

«Как хорошо она играла сегодня», – подумал Ваня. Но почему же вместе с радостью в его сердце поднялось беспокойство?

Трезвый взгляд всегда был присущ ему. Он умел глядеть вперед. И теперь ясно представлял то недалекое будущее, когда Саша уедет в Москву и, конечно, будет принята в театральное училище. Он останется в Сибири, поступит в сельскохозяйственный институт. Они будут писать друг другу письма, встречаться во время летних каникул. А потом пути их неизбежно разойдутся. Ее будущее – город, его – село. Она отмечена большим человеческим счастьем – талантом, он – обыкновенный человек, с самыми заурядными способностями…

Но сейчас ему не хотелось заглядывать так далеко. Надо жить настоящим. Захотелось сейчас же сказать Саше о своем большом чувстве. Он вскочил и по старой тропинке, заросшей подорожником, клевером и ромашкой, побежал к реке.

На «Театральной площади» никого уже не было. Зрители разошлись, унесли с собой стулья и табуретки. И только песчаный наст, заслеженный сотнями ног, говорил о том, что здесь были люди.

Ваня поднялся за кулисы. Трое молодых рабочих убирали декорации. Саши не было. Он торопливо пошел к школе, но у ворот замедлил шаги. Те же сомнения вновь начали обуревать его: «Разве ей до меня сегодня? Она, наверно, и думать обо мне забыла».

Он постоял у ворот и направился домой. Из раскрытых дверей услышал оживленный разговор Вартана Акоповича и Макаровны: тенорок приемного отца с мягким акцентом на шипящих буквах и короткие, сухие, как выстрелы, фразы Макаровны.

Он смутно припомнил, как одиннадцать лет назад в детский дом пришел Вартан Акопович.

Этот человек показался мальчику великаном. А когда воспитательница спросила, хочет ли он иметь такого папу, Ваня ответил убежденно: «Так это же и есть мой папа».

И сейчас, прислушиваясь к голосу Вартана Акоповича, Ваня понял, как он любит этого человека.

Темнело. От реки за огородом повеяло прохладой и чуть уловимым запахом рыбы. Синее небо разрисовали красные блики заката. Набежал свежий ветер.

Ваня думал о Саше, о себе, о любви. Он думал о том, почему из всех девушек Коршуна выбрал именно Сашу. Что за странность такая – любовь? Зачем существует она на свете, если людям приносит такие страдания?

А Саша в эти минуты обливала слезами подушку.

Радость, которую пережила она сегодня, не могла заглушить обиду, боль, недоумение, которые первый раз причинил ей Ваня. Почему в самый счастливый момент ее жизни его не было с ней? Куда он исчез?

Конец лета стоял сухой и знойный. По утрам на ясное небо всходило солнце и до заката нещадно палило Коршун и обширные поля вокруг него. Солнце сушило землю и реку. Только в тайгу не проникали его горячие лучи. Было здесь прохладно. Пахло грибами, пихтой, папоротником и кедром.

В городах в эту знойную пору ослабевает темп жизни. Город пустеет. Люди уходят в отпуск, отдыхают, уезжают ближе к природе. В сельской местности, наоборот, это время самое горячее: начинается уборка хлебов, приближается срок созревания овощей. И если земля родила отлично, у землеробов празднично-приподнятое настроение.

Вот и коршунцы в это знойное лето ходят веселые, гордо оглядывают роскошные массивы дозревающей пшеницы и ржи, низкорослую густую и сочную ботву картофеля, под которой зреют обильные плоды.

Летом сельские школьники заняты не меньше, чем зимой. Трудятся на полях, в колхозных бригадах. Только одна Вера в это лето отстала от своих одноклассников: работает она на лесозаводе токарем в механической мастерской.

В это памятное для нее утро она пришла на завод рано. В проходной будке постояла с тетей Лизой. Та спрашивала о Славке.

– В Брусничном он, тетя Лиза. Суд в сентябре. А мы в это время будем, наверно, в Италии…

За работой время летело быстро. Вера, как обычно, стояла у своего нового бесшумного станка и пела одну песню за другой. Не успела она перепеть всех песен, как на стене загорелась красная лампочка и послышался резкий звонок. Половина рабочего дня закончилась.

Вера пошла в умывальню; вымыла руки, сняла с головы платок, причесалась. Комбинезон ее был замасленный, но переодеваться на один час не хотелось. Так и пошла в столовую. У двери не без гордости взглянула на доску Почета, разыскала глазами свою фотографию – появилась здесь фотография вчера.