Акакий Гецадзе - Весёлые и грустные истории из жизни Карамана Кантеладзе

Бабка твердила:

— Нет, уж пусть его сын дьяка крестит, тогда он тоже будет известный человек.

Мать согласилась с бабкой, но отец возражал:

— Подумаешь! Велика честь — грамоту знать! Главное, чтобы он был хорошим ремесленником. Давайте Беку попросим: он и дом может построить, и колыбели для всей Сакивары изготовляет.

— Да ну его! — отмахнулась бабка. — Он и гробы делает. На что нам гробовщик.

— Ничего! Все мы смертны, понадобится! Колыбель и гроб, небось, из одного и того же дерева делают! Деревня может прожить без Тухи и Дианоза, а вот без Беки никак нельзя! — упорствовал отец.

Бабушка Гванца в ужасе всплеснула руками и завопила:

— Нет! Не пущу гробовщика в дом! Уж лучше дурака Генторику в кумы взять, чем его! И даже не говорите мне об этом больше! Тьфу! Изыди, сатана!

— Хватит! — разозлился отец, — можно подумать, что уездный начальник или князь Аслан Эристави придут к нам ребёнка крестить!

— Вот это ты хорошо напомнил, — оживилась бабушка. — Судью попросим, уж больно он любит на пирушки ходить, может, из-за этого и согласится.

— Упаси господи! На нём столько грехов, что просто невозможно. Он всегда невинного наказывает, а виновного оправдывает! — взволновался дед и решительно добавил — Шельмеца и взяточника в дом не пущу! Семья Нико Кантеладзе известна своей порядочностью, а ты… какого-то подонка хочешь подсунуть? Нет!

— Вот чудак-человек! Ну чего ты взбесился? Оправдывает виновного! Подумаешь! А если Караманика в чём-нибудь провинится, разве он его не оправдает? — крикнула бабушка на разгневанного деда. Тут уж дед совсем пришёл в ярость:

— Что? Что? Вы думаете, если Караманика в чём-нибудь провинится, я его в суд пущу? У меня руки, слава богу, ещё крепкие — сам с ним расправлюсь!

Наконец и дядя вставил слово:

— Такого человека, как Михаил Рехвиашвили, днём с огнём не найти.

— Хватит с нас и одного охотника! — недовольно заметил старший брат.

— Что сыскать его трудно — это уж точно! — добавил дед. — Шляется, знай себе, в горах, а семья даже не знает, жив он или нет. Вечно держит своих в страхе.

Михаил был тем самым человеком, который дал дяде впервые испить радость приобщения к охоте, ну, а ученик уж никогда не забывал своего учителя.

— А где же охотиться, как не в горах? — заступился за него дядя. — Он же не кот, чтоб в сарае бегать! Он много ходит, но и метко бьёт по цели. Разве плохо, если ребёнок переймёт это умение в дальнейшем?

Много шумели, галдели, пожимали плечами и разводили руками, но так ничего и не придумали.

Бабушка вспомнила про Эрмолоза. Уж больно хорошо, мол, поёт.

Потом отец предложил в крёстные кузнеца Адама Киквидзе — он, мол, с таким мастерством куёт, словно волшебник.

Мать хвалила Бабилу Тогонидзе. Должна же, мол, быть среди крёстных хоть одна женщина, а лучшей соседки на всём свете не сыскать!

У дяди Пирана вырвалось имя духанщика Темира. Все сразу накинулись на него, и он замолчал.

А я, вытаращив глаза, глядел то на одного, то на другого, не зная, кого поддержать. Каждого в отдельности я уважал и с каждым соглашался.

Вдруг дед на что-то рассердился и заявил:

— Как хотите, так и делайте! Но только, чтоб я здесь попа не видел!

— Пропали мы, — воскликнула бабушка, обеими руками ударив себя по голове. — Старик белены объелся и взбесился! Сумасшедший, где ж это видано, чтоб крестили без попа?

— Правду люди говорят: волос длинный, а ум короткий! — презрительно заметил дед. — Что ты смыслишь? Разве освящённое богом вино не лучше поповской водицы? Зачем же даром отдавать попу деньги? Налью я лучше в таз вина, посажу туда Карамана и — привет! Вот вам и крещенье!

— Что ты говоришь, безумец! Опомнись! Да где ж это видано, чтобы ребёнка в вине крестили? — затараторила бабушка.

— Не было видано, так будет! — беспечно ответил дед.

— Чтоб тебе пусто было! И где ты это вычитал? — не могла успокоиться бабушка.

— А зачем мне чужим умом жить?

— Вай-вай-вай! Спятил старый! Спаси и заступись, всевышний! — и расстроенная бабушка выбежала ил комнаты.

Всё, однако, имеет свой конец. И спор этот, длившийся около двух лет, наконец закончился.

Наступило утро дня моих крестин.

В полдень, когда дом заполнили гости, прибежал Пиран и, оставив дверь открытой, громко провозгласил:

— Поп Кирилэ пожаловал!

Мне не терпелось поскорей увидеть гостя, которого ждали с таким благоговением. И когда на пороге вырос человек в широкой рясе, я понял, что это долгожданный поп.

У попа Кирилэ на груди висел крест на тонкой цепочке, в руках у него тоже был крест, только побольше. Длинная чёрная борода его тоже ниспадала на грудь.

Прежде, чем переступить порог нашего дома, он произнёс, подняв крест: «Мир сему дому». Не успел он и рта закрыть, как я заревел и удрал.

Цепочка и крест мне понравились, но чёрная борода напугала меня до смерти, и я со страху не знал, куда спрятаться. Тихонько я пробрался в дядину комнату и забился в уголок. Но за мной прибежали три моих крёстных: джигит Георгий, певец Эрмолоз и мастерица печь хачапури Бабила Тогонидзе. Поймали они меня без особых усилий. Георгий дал мне конфет, Эрмолоз — леденцов, а Бабила дала попробовать сладкий пирог.

Взятка сделала своё дело, я успокоился и подошёл к попу.

Но когда мне велели встать в таз, я снова заревел и обеими руками схватился за штаны. Не сниму, мол, и всё тут!

Мне тогда было уже больше трёх лет. Хорошо, крёстный Георгий заступился: мол, он уже взрослый парень, не надо его срамить.

Бабушка согласилась с ним. А мне стало смешно. Я и вправду немного стеснялся предстать перед всеми обнажённым, но в большей степени хитрил. Не станут же насильно стаскивать с меня штаны, авось что-нибудь мне дадут, чтобы задобрить. Моя уловка удалась: Бабила, пошарив в карманах, вытащила серебряную монетку.

Я в то время ещё ничего не смыслил в деньгах, но знал уже, что на них можно накупить целую кучу сладостей в лавке у Темира.

— Хочешь? — спросил меня Георгий и потряс в кулаке монетки.

Я кивнул. Но штаны продолжал держать.

— Куда же мне их высыпать? Кармана-то у тебя нет!

Я протянул ему одну руку и зажал монеты в кулачке.

— Хочешь? — теперь Эрмолоз побренчал монетками.

— Хочу! — снова кивнул я.

— Давай лапку!

Я протянул ладошку и она тотчас же наполнилась деньгами.

Когда обе руки были заняты, раздеть меня не составило труда. Я и не пытался сопротивляться, боялся выронить монетки.

Видимо, достаточно человеку зажать в руках деньги, как ему не только штаны, но и совесть потерять легко.

Крестины меня научили многому. Но, главное, я запомнил, что стоит схитрить разок и сразу станешь вымогателем.

Крестины мне казались чем-то необыкновенным всегда. А оказалось всё очень просто. В круглый таз налили тёплой воды, поп помахал над тазом кадилом, пошептал, и меня посадили в воду. Крёстные, как мне помнится, обошли вокруг три раза и встали рядом. А поп продолжал бурчать что-то себе под нос и махать кадилом и крестом.