Вениамин Лебедев - По земле ходить не просто

— Прячь свою башку! Здесь тебе не в железной коробочке! — кричал артиллерист.

— Сам убирай свою колокольню! — отвечал другой. После бомбежки они посмотрели друг на друга и расхохотались: —Дай закурить! — крикнул артиллерист.

— КУРИ — протянул Николай пачку папирос.

— У;нас пятый день курева нету…

— Возьми пачку. У нас пока дают. Да и трофейные есть.

Потом сели рядом на бревно и от одной спички прикурили,

Никогда люди не курят с таким наслаждением, как после бомбежки.

Разошлись как хорошие друзья. И вот новая встреча. — Ну что же… Если друзья встретились, то полагается вместе поужинать, — сказал полковник. — Сейчас принесут.

— Спасибо, товарищи. Я бы рад. С утра ничего не ел, но нет времени. Отпустите, пожалуйста, — взмолился Николай. — Сами знаете, большой сабантуй ожидается.

— Пока не поужинаете, никуда мы вас не отпустим.

От артиллеристов Николай, вышел уже в темноте. Он даже не узнал фамилии полковника и майора. Спросить было неудобно. Да это и не имело значения. Важно, что в армии много хороших людей и каждый из них готов оказать тебе в нужное время помощь. И Николай, шагая к танкам, думал уже только о предстоящих боях.

Наступление Третьего Белорусского фронта началось двадцать второго июня в третью годовщину со дня нападения немцев.

Николаю не раз приходилось участвовать в прорыве линии обороны противника, этой особенно тяжелой операции, но на этот раз гвардейская танковая бригада в первые же часы боя сломила сопротивление немцев и вышла на оперативный простор на своем участке.

Батальон Николая, освободив город Богушевск, с ротой мотострелков ринулся вперед. С этого момента он целыми неделями действовал почти самостоятельно. Связь со штабом бригады держал по радио, а о согласованных действиях с соседями справа и слева нечего было и думать. С трудом удавалось организовать снабжение боеприпасами и горючим. Где-то по дороге застряла кухня. Колесные машины, как называли танкисты автотранспорт, по бездорожью не успевали за танками. '

Люди, где бы они ни были, тем более на войне, остаются людьми именно потому, что не теряют веры в жизнь й мечтают о будущем. Если бы солдата-фронтовика лишить этой мечты, лишить надежды на благоприятный исход войны; не только вообще, но и для него самого, он не мог бы надолго остаться человеком. Только страстная вера в жизнь и в будущее позволяют выдержать все, чем тяжела современная война.

Ещё в начале войны, когда Николай каждый день видел перед собой грязно-зеленые мундиры немецких солдат, когда у таких, как он, мало было надежды увидеть солнце завтрашнего утра, у него зародилось страстное желание самому участвовать в изгнании последнего оккупанта с советской земли. А с того времени, как он вернулся из немецкого тыла, появилась еще одна мечта: соединиться в наступлении со своим партизанским отрядом и встретить Сергея, Гусева, Барановского и ребят из своего батальона.

Последняя мечта рухнула с самого начала наступления под Витебском:, бригаду нацелили в другую сторону. Так он ничего и не узнал о друзьях-партизанах.

Форсировав Березину, бригада с боями продвигалась к Вильнюсу. Второй батальон действовал на правом фланге. Сбивая заслоны противника, танкисты двигались на Запад.

Николаю смертельно хотелось спать. Хотелось спать с тех пор, как началось наступление. Чтобы не задремать, он выглядывал время от времени из башенного люка и смотрел на двигающиеся за ним танки.

Немецкий фронт на этом участке развалился. Где-то в тылах бродили целые немецкие полки. Поэтому даже на марше надо было быть готовым ко всему.

— Броня! Броня! Я— Кама! Я— Кама. Как меня слышите? Прием, — раздался женский голос.

Николая вызывала штабная радиостанция. Он насторожился: в бригаде женщин не было. Впрочем, могли и прислать. Николай давно не бывал в штабе. Позывные верные.

— Кама! Я — Броня. Слышу вас хорошо. Слышу хорошо. Я — Броня. Прием.

— Броня! Дайте ваши координаты. Дайте ваши координаты.

Николай привычным движением раскрыл планшетку и тут же вспомнил, что у него нет карт этой местности: продвижение бригады было так стремительно, что штабы не смогли их доставить. Сам Николай несколько дней пользовался трофейной немецкой картой.

— Кама! Я — Броня. Бумаги нет. Бумаги нет! — ответил Николай, наспех зашифровав карту под «бумагой».

— Повторите! Повторите! — передали из штаба в ответ.

Это окончательно разозлило Николая. Что тут непонятного? Не ляпнуть же в эфир, что нет карт. И без того немцы подслушивают каждое слово и поэтому хорошо осведомлены о действиях бригады. Надо же было какому-то дураку зашифровать танковый батальон словом «броня». Вот уж действительно: совершенно секретно, а копию на базар.

— Дура небитая! — выругался Николай по адресу радистки и, переключив регулятор на передачу, грубо ответил: — На чем я буду определять координаты?

Штабная радиостанция замолчала на минуту, а потом раздался обиженный голос девушки:

— Бумаги высланы… Бумаги высланы… Николай с досады по-мальчишески высунул язык: ругань его, оказывается, попала в эфир. Рука действовала быстрее, чем он, полусонный, соображал.

«Понасажали девчушек на наши головы», — проворчал он, про себя оправдывая свою грубость, но досада не проходила: дернул же черт показать себя хамом! Но теперь уже ничего не исправишь. Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь.

Он уже собирался сказать что-нибудь, чтобы загладить свою вину, но в это время на той же волне заговорили одновременно несколько радиостанций, и голос девушки потонул в хаосе звуков.

Прозвучал раскатистый выстрел орудия. Николай выглянул из люка. Головная походная застава, открыв огонь, ринулась в атаку на скопление бронетранспортеров и автомашин. В стороне от них метрах в трехстах, прикрываясь кустарником, немецкие артиллеристы торопливо поворачивали пушку. Не подозревая об опасности, командир передового взвода младший лейтенант Зорин рвался вперед.

Николай резко повернул башню и выстрелил из орудия. Сквозь клубы пыли и слабый дымок он успел заметить, как отлетело колесо от пушки и тяжелый лафет, подпрыгнув вверх, скрылся во ржи.

— Вперед! — крикнул он, подав сигнал развертывания колонны в боевую линию.

Разбудил Николая механик-водитель Баврин.

— Товарищ майор! Товарищ майор! Вас вызывают в штаб.

Николаю очень хотелось поспать хотя бы еще несколько минут, и он сделал вид, что не слышал.

— Вас ждут, товарищ гвардии майор.

Николай увидел высоко над собой толстые ветви старой сосны, голубое, глубокое небо. Проследив взглядом за пролетевшей птицей, он оглянулся и увидел, что лежит на танке за башней. Значит, так и уснул вчера. Он помнил только, что после беспокойного и трудного дня сел вместе со своим экипажем за башню, чтобы покурить. Тут его, видно, и застиг сон.