Вениамин Лебедев - По земле ходить не просто

— Я только что подошел, — сказал он в наступившей тишине, — И не до песен сегодня мне. Пойдем, Аня, домой.

— Куда-а? — пьяно захохотала Марина Игнатьевна, — Это почему?

— Анна Григорьевна никуда не пойдет, — надвинулся на Сергея Карпов. — Она сама знает…

— Перестаньте! — крикнула Аня и бросила: — Ходишь тут…

Она повернулась и ушла в другую комнату, где за столом сидело несколько человек.

— Антон Антонович, налейте мне вина, — попросила Аня. Барановского.

— Ва-ам? Вина? — удивился Барановский и поспешно исправился — С удовольствием, Анна Григорьевна. С большим удовольствием.

Но директора опередил Карпов. Он подскочил к Ане со стаканом водки и, обняв ее, силой пытался заставить выпить. Когда Аня освободилась от цепких рук Карпова, оттолкнув его, она увидела, что Сергей стоял рядом. Ноздри его, раздувались, глаза зло блестели.

— Вот до чего дошло? — процедил он сквозь зубы. — Вон отсюда!

— Подождите, Сергей Петрович! — ухватился за его руку Иван Семенович, хотя в этом не было надобности.

— Не уходите, Анна Григорьевна. Бросьте его! — кричала Марина Игнатьевна, оттесняя Аню от Сергея. Несколько человек кинулось к нему. Началась чуть ли не свалка.

Аня направилась к выходу с гордо поднятой головой. За ней по пятам двигались Кравцовы и Карпов, уговаривая остаться.

Половину дороги шли молча. Впереди шагала Аня, а в нескольких шагах от нее Сергей.

— Доволен теперь? — спросила она. — Опозорил на весь свет. Разве можно дальше так? Уйду я от тебя. Живи как знаешь!

— Я это уже знаю, — ответил он устало. — Понял.

Дома Аня, ожидая продолжения скандала, закрылась в спальне. Она была уверена, что, пошумев, Сергей вынужден будет извиниться. Но Он не пришел, и она незаметно уснула.

Утром Аня была даже удивлена тем, что Сергея нет рядом. Когда открыла дверь спальни, увидела, что он лежит, не раздевшийся, на голой скамейке. На подоконнике рядом с ним стояла переполненная пепельница. Увидев Аню, он поднялся.

— Извини, Аня… О сыне пока придется тебе заботиться одной…

— Что ты надумал?

— Семьи у нас нет. Не получилась… А ты пока молода… Понимаю, что сын…

Ане вдруг стало страшно. Не разумом, а скорее чувством она поняла, что наступил крах в самом главном.

— Я бы сам взял сына, — доносился до Ани голос Сергея, как по телефону. — Знаю, что он тебе помешает… Но сейчас… Постараюсь, чтобы этого не было… Все сделаю…

Аня видела только его искривленные в виноватой улыбке губы. Она словно оцепенела вся. Не могла выдавить из себя ни слова.

Сергей, одевшись, вошел в спальню, остановился у кроватки сына и заплакал по-мужски — без слез, без звука.

Аня не остановила его, не загородила дорогу, когда он выходил из дому, потому что знала: сказать ей нечего. До сих пор она думала, что все в нем наигранно, все неискренно, а он был такой в действительности. И не он, а она жила до сих пор выдуманной жизнью, отравляла существование семьи и оскорбляла его на каждом шагу! Чего она хотела?

На пороге Сергей остановился и оглядел комнату, словно прощаясь с ней навсегда, потом тяжело ступил через порог.

Аня вздрогнула, когда скрипнула старая калитка, но и тут не смогла ни сдвинуться с места, ни сказать хоть слово.

На подоконнике в пепельнице дымился окурок.

Зимние каникулы проходили. Десять дней Аня не могла заставить себя пойти в школу: стыдно было показаться людям на глаза. Ни один из учителей не пришел проведать ее. Даже Ядвига Станиславовна.

Квартира стала пустой, гнетущей, как после выноса покойника.

В первые дни после ухода Сергея Аня не хотела верить в распад семьи. Ждала каждый день: может быть, вернется? Но он не приходил.

В последний день каникул забежала Марина Игнатьевна.

— Как живешь, Анечка? Знаешь, сегодня будут обсуждать персональное дело Сергея Петровича, — щебетала она. — На собрание пойдешь? Приходи к нам. Поиграем в карты. Карпов приехал. С утра торчит у нас…

Аня смотрела на заплывшее жирное лицо Марины Игнатьевны и думала: «Почему эти люди хотят зла мужу? Что он им сделал?» А она считала эту женщину своей лучшей подругой…

Чтобы поскорее выпроводить гостью, сказала:

— Собираюсь идти,

Но Аня не в силах была пойти, потому что не была готова к встрече с Сергеем. Чтобы как-нибудь поскорее прошло время собрания, она начала купать сына. Но Коленька, привыкший вместе с папой пускать кораблики в ванне, звал отца и поднял крик.

— Сиди! — прикрикнула на него Аня.

Ребёнок ничего не понял и продолжал звать отца. Рассердившись, Аня нашлепала его и, вымыв кое-как, передала няне.

Она отшлепала ребенка, но сама уже думала о другом. В чем виноват ребенок? Почему он должен лишиться отца? Что она скажет сыну, когда тот вырастет? А там в библиотеке клуба Сергей сейчас один… Один…

Аня рывком сорвала с себя клеенчатый фартук и, схватив с вешалки пальто, выбежала на улицу.

Ещё в коридоре клуба она услышала голос Гришина.

— Когда выяснилось, что разоблачение стало неминуемо, Заякин бежал в Белоруссию…

Никто не заметил появления Ани. Гришин стоял у стола в расстегнутом пальто и резал воздух кулаком:

— Распоясавшийся хулиган на новогоднем вечере в школе учинил настоящую драку, а потом избил свою жену и ушел из дому, оставив ее с малолетним ребенком.

— Неправда! — крикнула Аня. — Это ты выдумал, Гришин, что он избил меня! Как тебе не стыдно?

— Вам, товарищ Заякина, слово не дано. Потом расскажете, как сын репрессированного кулака бежал поближе к границе…

— Неправда! Неправда! Ты же наш хлеб ел! За наш стол садился! — крикнула Аня, не найдя слов, чтобы уличить Гришина.

— Я вам должен? — издевательски спросил Гришин. — Сколько причитается с меня? Могу сейчас уплатить. — И он вытащил бумажник.

— Почему он бессовестно клевещет, товарищи? Ведь Сергея обком партии послал.

— Довольно! — прервал председатель собрания. А Гришин спокойно продолжал:

— Вы помните, товарищи, что рассказывал Заякин о себе, когда его выбирали секретарем? Лгал он. Отец его расстрелян как враг народа в тридцать седьмом году.

— Это же клевета! Отец умер еще в тридцать четвертом. Это, наверно, карповские измышления! — сказал Сергей.

— Вопросы есть? Кто желает выступать? — спросил председатель, прервав Сергея.

— Никаких выступлений, — поспешно предупредил Гришин. — Он исключен из комсомола. Я рассказал только в порядке информации.

— Тогда зачем же нас собрали сюда? — раздался робкий голос.

— Сказано: информировать.

— Мне кажется, что я имею право по уставу объяснить, — начал было Сергей, но Гришин грубо прервал его:

— На суде будешь оправдываться. Сыновьям врагов народа мы никогда не предоставляем трибуну. Выйдите отсюда!