Вениамин Лебедев - По земле ходить не просто

— Что касается Заякина, я не знаю, что с ним сейчас. А был он в истребительном батальоне.

— Я давно говорила, что Заякин не вызывает доверия, но со мной не посчитались тогда…

— Да? А вот ваш друг Карпов изменил Родине и перешел на сторону немцев, — отрезал прокурор. — А Анну Григорьевну Заякину сейчас увезли в больницу. Она упала без сознания на улице. И это вы ее довели своими преследованиями. Скажите, сколько меду вы получали за то, что Приняли в детский сад сына учителя… не помню его фамилию?.. Одним словом, сейчас же, не теряя ни минуты, приходите в прокуратуру. Иначе я пошлю за вами милиционера…

Ивлянская выронила трубку из рук.

«Не посмеют! Не посмеют!» — хотелось ей крикнуть, но она прекрасно понимала: посмели.

В ночь под Новый год Аня родила девочку. Но после родов ей стало хуже. Начался какой-то период полуяви, полубреда. То она видела тетю Лушу, как звали акушерку, которая еще два года назад принимала Коленьку. То ей казалось, что сам Коленька возле нее. Потом Еидения расплывались. И только Сергея она не видела, хоть ей очень хотелось этого.

Однажды она долго лежала с открытыми глазами, рассматривая ледяные узоры на оконном стекле. Подошла тетя Луша.

— Слава богу! — улыбнулась она, поправляя одеяло. — Мы очень опасались за вас. Дочка растет бойкая, здоровая. Старший у вас здоров. Сегодня проведала его. В садик ходит.

«Старший… Старший… О ком это она? Почему старший? Да ведь это она о Коленьке? Боже мой, что с ним? Как он там? Он ведь голодает, наверное».

Аня рванулась с кровати.

— Но, но! Нельзя! Нельзя вставать! — прикрикнула на нее тетя Луша. — Куда?

— Сын! Коленька ведь там.

— Так я же говорила, что он здоров и сыт. Днем ходит в садик, а ночью с ним соседка.

Успокоилась Аня только вечером, когда сына привели повидаться. С этого дня она начала быстро поправляться. Одно только было очень обидно: никто из школы ни разу не пришел ее проведать. Зато не забывали соседки-колхозницы, Каждый день кто-нибудь заглянет. И каждая приносила Ане «на кашу» — кто молока, кто — теплых шанежек.

Утром, в день выхода из больницы, когда Аня кормила дочь, она долго, всматривалась в нее, пытаясь найти черты Сергея. И ей казалось, что, конечно же, она очень, очень похожа на него.

— Ну, что? — говорила она дочери. — Не хочется спать? Домой надо? К братику? Скоро, доченька. Скоро. А папа нас не встретит. Он сейчас далеко. Жив ли, нет ли, не знаем. Но мы ведь надеемся и верим ему, правда? Поэтому и назовем тебя Надеждой, и будешь ты Надежда Сергеевна…

И вдруг Аня заплакала: ей даже не с кем посоветоваться, как назвать дочку.

— Это еще что такое? — набросилась на нее тетя Луша. — Радоваться надо, а она…

Забрав ребенка, тетя Луша унесла его в детскую спальню. Аня поплакала и задремала.

Приснился сон, будто они с Сергеем еще в Климковичах. Домой к ним пришел первый секретарь райкома Ванин и приглашает на собрание.

— Заякина Сергея Петровича, — вычитывал он из большого списка.

Голос звучал так реально, что Аня проснулась. За стеной из репродуктора раздавался голос диктора.

«Много думаю о Сереже. Вот и приснилось», — решила она.

Когда она позвонила в школу и попросила прислать за ней подводу, ей ответила Анастасия Максимовна:

— Лошади возят дрова. Может быть, доберетесь как-нибудь. На попутных…

— Доберусь. Извините, — ответила Аня и повесила трубку.

Ей было стыдно встретиться взглядом с тетей Лушей, которая тут же возилась около шкафа с медикаментами. Было унизительно объяснять этой доброй женщине, что за ней не приедут.

«Ну что же… И это надо пережить… Так говорил в трудные минуты Сережа».

Нет, она не будет плакать. Она никому не покажет свою слабость. Никто не должен даже подумать, что она может унизиться до этого.

— Анна Григорьевна, — позвала ее сестра из палаты. — Врач пришел. Вас можно выписать. За вами скоро приедут?

— Это не ваша забота, когда за ней приедут, — грубо оборвала ее тетя Луша. — Достаньте лучше из гардероба ее одежду.

Ошеломленная непонятным ей окриком, девушка покраснела и ушла.

— За нами не приедут, тетя Луша, — сказала Аня. — Мы с дочерью пойдем пешком. Только мне сначала надо сходить за одеялом.

— Люди же у вас там в школе… Я им скажу как-нибудь. Скажу. И тому рада, что хоть одна подлая попалась. Выключили вчера из партии Ольгу Захаровну. За взятки. Меду и денег, видишь, ей захотелось. Да что там взятки! Собирали осенью для фронтовиков теплые вещи. Она в комиссии была. Бабы наши связали свитер из кроличьей шерсти. Носит, подлая, и сейчас. Бабы хотят ее на улице раздеть. Принародно. Была она в девках Ольгой Долговязой, такая и осталась.

Тетя Луша вышла из комнаты и тотчас же вернулась с ватным одеялом в руках.

— Я из дому принесла. Для Надюши. Подарок ей от меня. Она у нас красавицей будет. Вырастет — не одному парню вскружит голову.

— Ой, тетя Луша, как принять такой дорогой подарок?

— Берите, берите. У вас же все на западе осталось.

Было очень холодно, когда Аня с дочерью вышла из больницы. Чтобы не застудить девочку, она торопилась, но скоро почувствовала головокружение. Она точно опьянела от свежего воздуха.

— Э-гей! Берегись! — крикнул кто-то позади.

Аня сошла с узкой зимней дорога в глубокий снег.

— Тпру-у! — осадил седок коня, поравнявшись с Аней. — Господи помилуй! Анна Григорьевна! Вы? Не сын ли заболел?

Это был Василий Ефимович.

— Дочка родилась…

— Вон оно какое дело! Ну, дай ей бог доброго здоровья! Садитесь, подвезу.

Старик торопливо сбросил с себя тулуп и укутал Аню.

— От Сергея Петровича нет известий?

— Ничего нет.

— А вы сегодня радио слушали?

— Нет. А что?

— Так, — неопределенно ответил старик, но, встретив непонимающий взгляд Ани, сказал: — Этим же теперь все живем. От известий до известий.

Дома их не ждали. Соседка, которая только что привела Коленьку из детского сада, была на кухне. Из спальни выбежал сам Коленька и остановился, увидев мать с ребенком на руках.

— Мама? Купила сестренку?

Аня засмеялась. Сын помнил ее обещание. А когда она развернула ребенка, мальчик осторожно прикоснулся пальцем к щеке сестры и удивленно сказал:

— Малю-усенькая какая.

Неожиданно зашел гость: тот самый Андрей Егорович, что был при Сергее председателем родительского комитета. Он уже побывал на фронте, вернулся домой с оторванной рукой и работал теперь в райисполкоме.

Он расспрашивал Аню о ребенке, о том, как она себя чувствует, а потом заговорил почему-то о делах детского дома:

— Плохо у нас получается, Анна Григорьевна. Плохо. Все вроде продуктов недостаточно. А ведь дают сколько нужно. И еще подбросить можно. Но что-то слишком уж много вертится вокруг разных людей… Воровства, правда, не обнаружено. А дети недоедают. Или вот сейчас мальчики ходят в каких-то приютских балахонах. Директор полагает: дети не мерзнут, ну и ладно. А ведь балахоны эти постоянно напоминают ребятам, что они в казенном доме, что они сироты… Да, Анна Григорьевна, вы сегодня не читали газеты?