Адриан Романовский - Верность

Но Старку капитан Вузунгского порта Тирбах сообщил много неприятного: что в Шанхае давно стоит стационер Дальневосточной республики, что он признан местными властями. Что начальник обороны Хо Фенг-лин приказал командиру Вузунгских фортов не пускать флотилию в устье Ванпу, а русских командиров просит воздержаться от сообщения с берегом.

— Завтра я все улажу, — сказал Подъяпольский оторопевшим от таких новостей командирам.

Утром он в парадном сюртуке и при сабле поехал с визитом к генералу Хо.

В тот же день Клюсс получил телеграфный текст амнистии ВЦИКа всем белым морякам, если они до 1 января 1923 года вернутся на своих кораблях во Владивосток. Не вернувшиеся будут объявлены вне закона. Амнистию подписали Калинин и Енукидзе. Клюсс тотчас же заказал в типографии тысячу листовок с текстом амнистии.

Возвратившись, Клюсс пригласил к себе комиссара.

— Вот, Бронислав Казимирович, ознакомьтесь с только что полученным постановлением ВЦИКа.

Павловский прочел с громадным интересом.

— Позвать Дутикова!

Когда он вернулся с радиотелеграфистом, командир протянул тому текст:

— Товарищ Дутиков, передавайте по очереди всем, кто вам ответит.

— Радиотелеграфисты, конечно, разболтают на своих судах об амнистии, — заметил Павловский.

— Так-то так, — возразил командир, — но на это нужно время, а его у нас мало. А слухи об амнистии будут опровергать. Нужно дать людям в руки печатный текст… Позовите Глинкова. Может быть, втроем что-нибудь придумаем.

Глинков предложил оригинальное решение: нужно напечатать текст амнистии в белоэмигрантской газетке и разослать её по всем кораблям.

— Кто же в редакции на это согласится? — возразил Павловский.

— А я предлагаю без согласия редакции печатать в типографии.

— Но это будет подлог.

— Никакого подлога. Напечатаем вкладной лист тем же шрифтом, без названия газеты. На вкладном листе ведь его не требуется. А потом заменим их вкладные листы нашими.

Озадаченный комиссар молчал.

— Здорово придумано, — заключил Клюсс, — а главное — просто. Давайте, Павел Фадеевич едет в редакцию и вместе с Семешко готовит вкладной лист. Бронислав Казимирович организует покупку пятисот экземпляров завтрашнего номера «Шанхайского нового времени». А я позабочусь о средствах доставки. Это будут миловидные дамы-патронессы. Согласны?

Вернувшись на «Байкал», Подъяпольский сразу прошел к адмиралу.

— Полная неудача, ваше превосходительство. Китайский генерал меня не принял. Его адъютант сказал мне, чтобы мы воздержались от визитов. Что в Шанхай флотилия допущена не будет. Что китайское правительство не может признать нас воюющей стороной, так как гражданская война в России окончилась.

— Вот до чего дожили, Алексей Александрович! — с горечью сказал Старк, вытирая пот со лба. — Китаец не желает принять русского адмирала. Но чашу придется испить до дна…

Вошел капитан Вузунгского порта Тирбах.

— Разрешите, ваше превосходительство?

— Прошу, прошу… Вот вы, здешний старожил, скажите нам, что же всё-таки следует делать? Почему такое странное отношение?

— Начальник штаба обороны, ваше превосходительство, мне сказал, что они сейчас признают только московское правительство. Суда, не подчиняющиеся этому правительству, они будут считать пиратами, как только вы пустите в ход свое оружие.

— Пираты под андреевским флагом! Да он с ума сошел!

— Это понятно, ваше превосходительство. На маньчжурской границе около десяти красных дивизий. Англичане вас тоже не поддержат. Разве что французы и американцы…

Адмирал оживился:

— Французы, вы говорите? А их много в Шанхае?

— У французов здесь обширная концессия. Многие русские генералы и офицеры нашли там себе приют.

Вмешался Подъяпольский:

— Разрешите, ваше превосходительство, я съезжу с неофициальным визитом. Инкогнито, в штатском.

Старк выпучил на него глаза и молчал. Тирбах обратился к Подъяпольскому:

— Вам, Алексей Александрович, прежде всего нужно побывать у Гроссе…

При этом имени Старк очнулся.

— Да, да, Гроссе. Я совсем забыл. Долго был в Китае русским генеральным консулом…

— А сейчас, ваше превосходительство, помощник по русским делам Хзу Юаня, китайского комиссара…

Старк побагровел:

— И здесь комиссары! Ужасно!

Тирбах пропустил это замечание мимо ушей.

— Гроссе, ваше превосходительство, имеет большой вес и старые связи в консульском корпусе. Держит в руках двадцатитысячную русскую колонию. Многое может сделать.

На этом и порешили. Подъяпольский ушел собираться.

Гроссе принял его в домашней обстановке с грустным радушием.

— Слышал, слышал о вашем крестном пути. К сожалению, я немногим могу вам помочь, но сделаю всё, что в моих силах. Дело в том, Алейсей Александрович, что я в этом здании доживаю последние дни. В Пекине красный дипломат Иоффе на днях подпишет консульскую конвенцию, и здесь появится новый консул-большевик. В этом самом здании.

— А, простите, кто такой этот Иоффе?

— Бывший портной. Участвовал в заключении позорного Брестского мира. Сейчас Чрезвычайный московский посол… Так скажите мне, адмирал, что я должен для вас сделать?

Подъяпольского покоробило от этого титулования: что это, любезность или насмешка? Но он решил промолчать, а Гроссе был достаточно чуток и уловил неудовольствие собеседника после обращения «адмирал». Выдержав небольшую паузу, Подъяпольский ответил:

— Прежде всего нам нужно освободиться от 600–700 человек, пассажиров, так сказать. Среди них есть и больные и женщины. Затем сделать некоторым кораблям ремонт. Два из них нужно ввести в док. Продать мелкие суда, неспособные идти дальше. Наконец, получить уголь, воду и провизию…

— А куда, простите, дальше? В Сайгон?

— Да, адмирал Старк намерен идти в Сайгон и предоставить флотилию вместе с личным составом французам. Как морскую честь иностранного легиона, что ли. Конечно, с французами нужно заранее договориться. Кто их генеральный консул?

— Мосье Паскье. Очень образованный и приятный человек. Завтра я его повидаю и поговорю о ваших делах. Он снесется с губернатором Индокитая, и в зависимости от ответа… Думаю, всё удастся уладить. Только климат там… Вас это не пугает?

— Лишь бы политический климат был достаточно мягок, а жара, черт с ней, привыкнем. Ведь живут же там французы.

— Живут. И умирают. Да что я! Вы, наверно, голодны, Алексей Александрович? Давайте поужинаем и за столом продолжим нашу беседу.

Гроссе позвонил. Вошел слуга-китаец в голубом шелковом халате.

— Готов ли ужин? — спросил бывший консул.

…Ужинали втроём. Третьим был первый секретарь бывшего консульства Чистяков. За столом разговор зашел о шанхайских большевиках. У них уже есть стационер «Адмирал Завойко», своя газета, своя контора Добровольного флота. Они уже овладели в китайских водах тремя русскими пароходами, и скоро в их руках будут ещё три. Они ведут планомерное наступление на русскую колонию, и если бы не статусы Международного сеттльмента…