Николай Вагнер - Преодоление

Лена не ответила, а только закрыла глаза в знак согласия. Стало радостно и тепло. Вот только ноги как будто не свои и рукой не хочется шевельнуть. Наверное, от воды. Туда и обратно — метров триста. Но Петр-то, Петр! Что случилось с ним, с чего это он вдруг набросился там, у бакена? И как теперь к нему относиться? А может быть, он и в самом деле любит, не зря повторяет это при каждой встрече? Но до чего самоуверен! Ему обязательно надо как-то отомстить. Пусть не воображает себя рыцарем-победителем!

Костер с гудением пожирал рыжие разлапистые сучковины. Дрова разуглились и дышали сухим припекающим жаром.

Лена заслонила ладонью лицо, пригнулась к костру и нацелилась хворостиной в тлеющий уголь. Она насадила его, как печеную картошку. Размахивая хворостиной, отошла в сторону, подобрала несколько шишек, начернила их углем. «Теперь держись, Петр Иванович! Сейчас мы повеселимся над вами и собьем спесь!»

Она быстро отыскала глазами Норина, который стоял с заветренной стороны, у самого костра, и запустила в него шишкой. Удар получился метким. Пока Норин оглядывался по сторонам, вторая шишка попала в лицо, и он размазал рукой сажу на щеке. Звонко прыснули девчата, и Норин, приметивший хлопавшую в ладоши Лену, погрозил ей.

Он вытерся платком и, делая вид, что слушает, как самозабвенно поют девчата, начал незаметно обходить костер и расположившихся вокруг него людей. Лена поняла хитрость Норина и так же медленно, как он, стала передвигаться в противоположную сторону. Норин шел все быстрее, и Лена едва успевала уходить от него. Ноги не слушались, она перестала их ощущать, и эта гонка по кругу туманила голову. Лена бежала по звенящей земле навстречу искрам и клубам дыма; он разъедал и слепил глаза. «Надо вырваться из этого круга во что бы то ни стало! Стоит только сделать один шаг в сторону, и темнота спасет! Быстрее, быстрее!..»

Сумеречная прохлада освежила лицо, сразу стало легче дышать. Лена бросилась к кусту можжевельника, перебежала к другому, к третьему, спряталась за ствол ели, прислушалась.

Было тихо. Только гулко стучало сердце в тишине, которую, казалось, источал темный засыпающий лес.

Лена обхватила ствол, боясь разжать руки, потому что и земля и ель начали крениться. Они круто падали вниз, возвращались в прежнее положение и с такой же скоростью валились в другую сторону. «Что же это такое? — растерялась Лена. — Как сделать, чтобы не было так плохо?» Слабый стон Лены усилился тишиной и показался чуть ли не криком. Тотчас послышался хруст веток. Кто-то шел. «Это Петр!» — мелькнула мысль, и, ощутив необъяснимый страх, Лена побежала в чащу, в темноту, продираясь через кустарник.

Силы оставляли ее, а за спиной неотступно трещали кусты и слышались тяжелые шаги. Деревья расступились, и Лена что было духу побежала через поляну по мягкому влажному мху. Она уже достигла было спасительной черной стены леса, но споткнулась, рухнула на землю и увидела над собой Норина — огромного, всклокоченного. Он упал на колени и, шумно дыша, сказал:

— От меня не так просто уйти.

— Нет, нет! — вскрикнула Лена и уперлась рукой в грудь Норина. — Уходите сейчас же!

— Что с вами, Лена? Я же ничем не хочу вас обидеть. Но я убежден — мы должны быть вместе. Должны!..

Стало тихо. Мягко шуршали вершины елей, перечеркивая своими остриями далекие звезды. С реки приглушенно доносилась протяжная песня.

Лена лежала с открытыми глазами, смахивая ладонями крупные слезы. Горечь обиды душила ее. Увидев огонек сигареты, а потом и самого Норина, стоящего посередине поляны, она задрожала, неслышно всхлипывая, а потом заплакала навзрыд.

Он подошел, постоял около, коснулся рукой ее волос.

— Не надо, Леночка. Вставай. Нас могут потерять. Идем. Ну чего ты ревешь? Ведь ровным счетом ничего не случилось. Прости за грубость и давай будем вместе, всегда. Слышишь?

Обняв Лену за плечи, Норин раздвигал перед ней ветки деревьев. Они шли на свет костра.

— Ну, успокоилась? Молодчина! — Норин поцеловал ее в щеку. — Теперь бы незаметно выйти из леса. Ты стой здесь, а я обойду за теми кустиками.

Норин нагнулся и исчез в темноте. Лена подождала немного и, прибрав руками волосы, медленно пошла к костру.

Она остановилась около Кати, за ее спиной.

— Где ты была? — прервав песню, спросила Катя. — Чего молчишь?

— Так, гуляла.

— Ну, ну. Больно-то не гуляй. Норин с тебя глаз не сводит. А он парень — хват, пальца в рот не клади, оттяпает. Поняла?

Лена кивнула.

— Пой со мной вместе и не колобродь больше. Давай!

Катя обняла Лену и, тоскливо глядя на огонь, подхватила песню.

Работа Василия Кострова в институте началась с приема экзаменов у задолжников. Каждый вечер приходили по три-четыре человека. Они долго готовились, а отвечали плохо. Василию жаль было тратить время попусту. Благоразумнее, по его мнению, было вместо этих повторных экзаменов читать лекции и не гнать потом учебную программу. Все складывалось так, что чувство неудовлетворенности от институтской работы появилось у Василия с первых же дней.

«Директор требует бороться за каждого студента и во что бы то ни стало сохранить контингент!» — эти слова заместителя по учебной части казались Василию абсурдом. «Что значит сохранить контингент? Переводить каждого с курса на курс независимо от знаний? Вот эти двое пришли второй раз, а что они всего за одну неделю могли сделать?»

Василий смотрел на студентов, — которые в разных концах аудитории готовились к ответу. Один из них, диспетчер бетонного завода Тимкин, в прошлый раз сидел за этим же столом и беззастенчиво списывал с учебника. Пришлось попросить его выйти. А эта девушка, склонившаяся над листом бумаги и решавшая или делавшая вид, что решает задачу, ушла сама. Вид у нее тогда был болезненный и растерянный. Она даже не попыталась отвечать. «Я лучше приду в другой раз». Сказала и удалилась, тихо прикрыв за собой дверь. «Посмотрим, чем они порадуют сегодня», — подумал Василий и в третий раз спросил:

— Кто-нибудь готов? Давайте, товарищ Тимкин, начнем с вас. Вы готовились полтора часа, вполне достаточно. Покажите свои записи.

На стол легли аккуратно исписанные страницы.

— Рассказывайте.

Заглядывая через плечо Василия в свои записи, Тимкин без запинки, почти скороговоркой изложил понятие двойного интеграла и вдруг умолк.

— Продолжайте, продолжайте, — сказал Василий, перевернув страницы обратной стороной. — Понятие двойного интеграла вы дали. А как произвести изменение порядка интегрирования? Это второй вопрос вашего билета. Подойдите к доске, сделайте чертеж.

Тимкин взял мел, начертил площадь. Неуверенно, то и дело поглядывая на Кострова, разграфил ее на квадраты.