Дмитрий Снегин - Собрание сочинений в пяти томах. Т. 5. Повести

Разрывы не смогли заглушить истошного крика немцев. Десятки белых, зеленых и красных ракет взлетели в небо и устремились в сторону советских окопов. На какие-то мгновения бойцы забыли о войне, любуясь этим своеобразным фейерверком.

— Мабуть и портки порастеряли воны там, — обнажил ровный ряд зубов в сдержанной улыбке Шингарев. — Умный хлопец зыскався у нашей пехоты, верно указав, где бомбить полагается.

— Для русского солдата ум да смекалка — два родных брата, — раздался над ним знакомый голос.

У окопа стоял подполковник Курганов. За ним — Ляховский. Управленцы не заметили, как они подошли.

— Наблюдательный пункт — крепость, его всегда надо охранять. Особенно в бою, — назидательно продолжал Курганов.

Его лица не было видно — уже стемнело, но Береговой уловил перемену, происшедшую с командиром полка. Голос его стал как-то мягче, слова душевнее. Береговой и раньше примечал: нет-нет да и проскользнет в речи командира полка пословица. Но прежде он будто стеснялся этого и сразу переходил на суровый, требовательный тон.

— Ну как, товарищи управленцы, познакомили немца с артиллерийским огоньком?

— Маловато пришлось поработать, — ответил за всех Марачков и по своей привычке зябко потер ладонь о ладонь.

— Вот что, — повернувшись к Береговому, проговорил Курганов — в Александровке накапливаются немцы. С утра начнут настоящее наступление. Одной батареей до двух часов по Александровке ведите беспокоящий огонь, а к рассвету орудия переведите на новую позицию.

Он протиснулся в блиндаж и приказал Нуркенову:

— Вызовите командира стрелкового батальона... Степанов, — продолжал он, приникнув к трубке, — далеконько ты от себя держишь наши «глаза». Тесно? Это не беда, беда будет, если потеряем друг с другом связь. Но я не об этом, — минометы зачем вытащил на бугор? С первого выстрела снимут их. Спрячь в овраг. Эти трубы из любого укрытия фашистов достанут.

Он с минуту слушал то, что ему говорил. Степанов, потом усмехнулся, ответил: «Хорошо... хорошо», — и передал трубку Нуркенову. Продолжая смеяться, он обратился к комиссару:

— Ты знаешь, что он заявил: в гражданскую войну, говорит, этих труб не знали... не привык еще к ним. Завтра эти трубы покажут ему, на что они способны.

Он снова умолк, оглядел окоп, спросил:

— Все у вас тут?

— Да, — ответил Береговой.

— Ну что ж, комиссар, расскажи, — вдруг тихо попросил подполковник и прижался к стенке окопа, уступая место Александру Ивановичу.

— Товарищи, вы только сегодня вступили в короткий бой с фашистами. А первый дивизион уже двое суток ожесточенно сражается... И как сражается! — Комиссар зажал в ладонях крошечный огонек спички и осторожно поднес к толстой самокрутке. Он жадно затянулся, и зерна махорки разгорелись, как угольки. Но тут же ярко засветившаяся точка исчезла в широких ладонях комиссара. — Там наши друзья бьются насмерть. Фашисты бросают на них танки, бомбят и снова атакуют танками.

Ляховский умолк и жадно затянулся. Береговой скорее угадал, чем увидел, как подполковник Курганов приподнялся, насколько это было возможно в блиндаже, и глухо проговорил:

— Товарищ Береговой, временное командование вторым дивизионом поручаю вам... Вчера Петрашко погиб...

В потемках Береговой пробирался к Степанову. Блиндаж его шире, просторнее, но в нем нет той строгости и своеобразного уюта, которыми отличаются блиндажи и наблюдательные пункты артиллеристов. Вход плотно завешан плащ-палаткой.

— А, прошу к нашему шалашу артиллерию, — радушно улыбнулся Степанов и придвинулся к своему комиссару, уступив Береговому место. Перед ними на разостланной газете — хлеб, консервы и водка.

— На-ка, согрейся, — предложил артиллеристу кружку комиссар.

— Да вы уж с праздником, — пошутил над импровизированным столом Береговой, а сам с недовольством подумал о своем нерасторопном старшине.

— На то и царица полей... Как же ты думал? — в тон ему ответил комиссар, крепко крякая и кулаком вытирая губы.

— Так вот, я тебе и говорю: тесно мне в окопе, несподручно. Размаху нет, широты. Как в мышеловке. Одно слово — подземелье, — с жаром начал после короткой паузы Степанов, видимо продолжая прерванную приходом Берегового беседу. Сухое лицо его по-южному смугло и подвижно. Да и весь он в каком-то порывистом движении. Должно быть, и впрямь в окопе ему и тесно, и душно.

— У нас тут с комбатом военно-теоретическая конференция, — улыбнувшись, пояснил комиссар. — Товарищу Степанову принципиально противна окопная война, он ее презирает и не признает. Бывший буденновец, прославленный кавалерист. А вот, видите ли, назначили командиром стрелкового батальона.

— Не в батальоне дело, — живо запротестовал Степанов, — в земле зачем сидеть? Сейчас же, немедленно надо поднять бойцов, стремительно бросить через лощину, бесшумно и внезапно напасть, смять, растоптать немцев! Движение, маневр — вот чего я требую! — Он вплотную наклонился к собеседникам и, понизив голос, тихо закончил: — Окоп приучает к неподвижности, к боязни, если хотите.

С нескрываемым восхищением смотрел Береговой на Степанова, живо представляя, как он носился с лавиной конников по полям гражданской войны, какой ужас и смятение охватывали врагов под ударами красной конницы... А слава Конной буденновской — она и теперь согревает своим легендарным победным пламенем. Береговому трудно было вступить в спор с этим не раз смотревшим смерти в глаза человеком. От смущения он неуверенно возразил:

— А багратионовские флеши? Осада Севастополя? Позиционная война в первую мировую, наконец?

— Вы, товарищ артиллерист, — съязвил без злобы Степанов, — забыли о героических защитниках древнейших крепостей: Смоленска, Пскова, Новгорода, Москвы и так далее, и так далее... Щиты... латы... мечи... Да какой окоп, какая крепость в наше время устоят против танков, авиабомб и вашей же артиллерии? Маневр, внезапный и сокрушительный удар, и снова маневр — вот что в современной войне принесет победу.

— Послушай, Степанов, — серьезно и даже официально прервал комбата комиссар, — можно в самом деле подумать, что ты глубоко заблуждаешься. Не мне тебя учить, какой плотности огонь встретит нас ну хотя бы там, за оврагом. Поступать так, как ты советуешь сейчас безрассудно, пагубно, преступно. Держаться за землю, основательнее врыться в нее, не пропустить дальше немцев — в этом же сейчас спасение. И поверь мне: о стремительных маршах, маневрах и наступательных натисках не меньше нашего с тобой знают старшие командиры. И все мы знаем: скоро придет этот час решительного, наступательного удара. Побереги себя для него, закапывайся, поглубже в землю.