Василий Ажаев - Далеко от Москвы

Батманов взял со стола доклад Беридзе, приподнял его, словно взвешивая, и на секунду задумался.

— В конечном счете, я первый отвечаю за всех вас и за судьбу строительства. И я не боюсь принять ответственность за последствия своего решения. Представьте себе, товарищ Грубский, что сейчас, сию вот минуту, командующий Н-ской армии принимает важное решение там, на фронте. Рискует он или нет? Он рискует! И ничего настоящего на свете не бывает без риска...

Слова Батманова, как обычно, все более подчиняли людей своей сдержанной внутренней силой. Либерман застыл, заинтересованный, только сейчас, видимо, уразумев, что спор инженеров не пустяк и не развлечение. Тополев поднял голову, Алексей и Гречкин не отрывали глаз от лица Батманова. Не ограничиваясь общими суждениями, он сделал анализ двух противостоящих инженерных концепций, и Алексей почувствовал гордость за начальника строительства, глубоко разбирающегося в специальных вопросах.

— Для меня ясно, как дважды два: авторы прежнего проекта допустили ошибку, рабски поддавшись влиянию авторитетов, на которых здесь с умилением молился Грубский. Не собираюсь целиком отвергать опыта заграничной техники — это было бы невежеством. Я только согласен с Беридзе: надо и свою голову иметь на плечах! Мне жаль тех людей, которые вместе с вами, товарищ Грубский, работали над проектом. Вы затуманили им головы ошибочной основной предпосылкой, весь труд их оказался бесполезным... Да, бесполезным. И, очевидно, даже вредным. Я себе уже задавал вопрос: есть ли проблема построения нефтепровода за один год — только проблема военного времени? Или трехлетний срок неверен вообще?

По-моему, при всех обстоятельствах недопустимо строить нефтепровод так долго. И в довоенное время не следовало вести трассу по правому берегу без учета интересов населения и помощи с его стороны, без установки всячески экономить средства. Здесь была ошибка, вытекающая из благодушия и безразличного отношения к темпам. Война помогла разобраться в этой ошибке. Война и прозорливость нашего правительства. Но я убежден: если бы Беридзе прислать сюда до войны, он и тогда перестроил бы проект на более скорые сроки. Вся практика социалистического строительства научила Беридзе беречь время. Жаль, не научила она этому Грубского. И мне хочется сказать товарищу Грубскому... Нам сейчас годичный срок стройки представляется чрезвычайно коротким. А как знать — не покажется ли недостаточно быстрым этот темп для нас же самих в послевоенное время?..

Батманов прошелся вперед-назад вдоль окна и продолжал:

— Материалы Беридзе и Ковшова убедительно доказывают, что трассу надо вести на левом берегу. Инженеры правильно сделали, что не ограничились справочниками, а пошли в народ и с людьми обсудили свои идеи. Вообще стоит еще раз вспомнить, что эти идеи возникли и наверху — у главного инженера, и внизу — у простых людей трассы. Напрасно Грубский высокомерно отверг их в свое время, они были подсказаны самой жизнью!..

Батманов усмехнулся.

— Устрашающие заклинания насчет того, что левый берег катастрофически затапливается — преувеличены. Правда, два участка левого берега затапливаются в большей степени, чем на правом берегу. Это не должно нас пугать. Товарищ Беридзе правильно говорит: возможные разрывы отдельных стыков трубопровода будут приходиться на переходные периоды года от зимы к весне и от осени к зиме, в моменты резких изменений температур. А ведь паводок на Адуне бывает в июле и августе, когда разрывы стыков наименее вероятны... Однако предположим, что нефтепровод будет все-таки затоплен. Наши новаторы доказывают, вопреки всяким авторитетам: воды бояться не надо. Хорошо изолированная труба получает наилучшие статические условия, находясь именно в воде. Вода в траншее создает мягкое ложе для трубопровода. Она разгружает трубопровод от давления грунтов, которыми он сверху засыпан... Кроме того, на этих наиболее затопляемых седьмом и восьмом участках давление внутри трубопровода не будет превышать пятнадцати атмосфер. Это ведь совсем немного — незначительная часть того давления в семьдесят атмосфер, на какое рассчитан трубопровод. Разрывы стыков при таком давлении по существу исключены.

Батманов рассеянно взял папиросу, сунул ее в рот, потом положил на стол.

— Эти вещи настолько ясны и убедительны, что удивляет глубина заблуждений Грубского, не желающего до сих пор сдаваться!.. Остальные возражения его, к счастью, либо чисто полемические и бездоказательные, вроде возражения против взрывного метода, либо просто недобросовестные. Грубский утверждал: Беридзе, мол, готовит страшную перспективу для будущего нефтепровода, он решил обкарнать его техническое оснащение! Но ведь предлагается не обкарнать, а разделить весь объем работ на две очереди: сначала сделать самое нужное для пуска нефти, потом, во вторую очередь, уже выполнив основное задание правительства о пуске нефти, сделать все полностью. Грубский нас пугает, а нам не страшно! Мы не боимся начать перекачку нефти по одной трубе в проливах и реках. Ведь, следуя за Грубским, надо заявить, что мало и двух труб: вдруг обе выйдут из строя!.. Мы вслед за первой трубой проведем и вторую. А если что и случится, то вся армия строителей будет тут же — она немедленно придет на помощь. Словом, не надо бояться, будем рисковать, товарищи! Я предлагаю эти слова считать решением нашего совещания: будем рисковать!

Батманов широко раскинул руки, помолчал и тихо, удовлетворенно рассмеялся. Кабинет наполнился шумом одобрительных голосов. Василий Максимович сел на место и закурил, жадно, подряд затягиваясь.

Алексей оглянулся на Грубского. Про него все забыли, он сидел одинокий, за грудой книг и томов проекта. Вытянув шею, Грубский смотрел на Батманова страдальческими глазами, и казалось, вот-вот бывший главный инженер заплачет.

В Рубежанске вышедших из вагона Батманова, Залкинда, Беридзе, Ковшова и Грубского встретил лейтенант, секретарь Писарева. Он усадил их в две легковые автомашины. В эту минуту на всю привокзальную площадь завыла сирена. Ее сменил мужской голос в репродукторе, монотонно повторяющий: «Граждане, воздушная тревога».

— Гони во всю, надо проехать без задержки! — крикнул лейтенант шоферу и обернулся к сидевшим позади него Батманову и Залкинду: — Мы от границы в десяти летных минутах, поэтому все время тренируемся на тревогах и учениях. А у вас в Новинске спокойно?

Оба автомобиля гудя неслись по сразу опустевшим улицам. Низко над городом пролетели звенья самолетов. На перекрестках зенитчики поспешно сдергивали чехлы с орудий. Команды противовоздушной обороны с противогазными сумками, с носилками разбегались по местам. Навстречу с рычанием выскочили три машины аварийно-восстановительной службы.