Василий Ажаев - Далеко от Москвы

Дед Гибелька к председателю пошел:

— Никифор, собирай людей — ответ Макару будем давать.

Нивхи в клубе говорили речи, все слова были записаны, вот и составилось письмо Макару. Мужчины и женщины деньги сдавали Никифору — на самолет. Кто деньги, кто шкурки. Еще немножко денег собрать, и будет третий самолет. А письмо Макару на фронт побежало: «Спасибо за подарок, спасибо. Ждем еще. Бей немца...»

Увиденное — как иллюстрации к сказке, пропетой чистым и бодрым, чуть насмешливым голосом.

Алексей-Макар на фронте охотится за фрицами, складывает одну за другой спички и, собрав полный коробок, посылает его на Дальний Восток.

Алексей, превратившийся в старика Гибельку, сидя в своей фанзе в стойбище Мылво, пересчитывает не торопясь спички, потом говорит в клубе речь, сдает Никифору шкуры морского зверя и выдры на покупку самолета, своими руками вручает почтальону письмо для Макара и просит только не потерять.

Алексей — инженер Ковшов лежит на земле возле Беридзе и не может понять, что с ним происходит. Он немало слышал сказок, читал их, видел сказки-пьесы на сцене, но никогда еще не было так, чтобы сразу приходилось и слышать их, и видеть, и самому в них участвовать.

Вторая песня — сказка о Бородатом инженере. Алексей увидел Беридзе и порадовался за него: «Вот какой ты, Георгий, знаменитый, народ уже сложил о тебе сказку. Напрасно тужил, что наши дела останутся никому не известными».

Дальше в сказке говорилось о Большом начальнике и Молодом Алеше. И Алексей увидел перед собой Батманова, Беридзе и самого себя.

«...Все трое смело в тайгу вошли — и тайга расступилась перед ними. Медведь, тигр и все звери прочь побежали. Большой начальник, Бородатый инженер и Молодой Алеша быстро шли и ломали лес — за ними сразу появлялась дорога. По ней трактор бежал, пыхтел, дымил, тащил за собой железную трубу. Она была черная и длинная — один конец у нас, другого не видно: уперся в небо.

Большой начальник, Бородатый инженер и Молодой Алеша пришли к морю. Широкое брюхо воды лежало перед ними.

— Далеко в море на острове нефть течет из земли. Кверху бьет и пропадает. Эта нефть пусть по трубе на фронт потечет. Сталин так приказал, — говорил Большой начальник.

Трактор пустили в воду — затонул. Машину пустили — затонула. На пароход трубу поднимали — чуть не утопили ее. Как дотащить трубу до острова? Все трое стояли у моря, думали. Молодой Алеша на землю лег, загоревал:

— На фронте бензина не хватает. Остановятся танки, остановятся машины, самолеты перестанут летать. Как же быть теперь?

А уж с Адуна к ним Рыбак Иван подоспел:

— Я вам помогать хочу...»

Алексей во сне обрадовался:

— Вот и Карпов в сказку попал. Здравствуй, Иван Лукич!

«...Большой начальник сказал:

— Плывите трое к острову. Бородатый инженер пусть дорогу показывает, волны разгоняет. Молодой Алеша и Рыбак Иван пусть трубу тащат. Я на берегу останусь, буду ее подталкивать. Плывите скорее, торопитесь, на фронте нефть очень нужна. Когда по трубе потечет она, я стрелять начну, вы услышите.

Большой начальник остался у воды. Бородатый инженер, Молодой Алеша и Рыбак Иван поплыли к острову. Труба тяжелая, Рыбака Ивана и Молодого Алешу на дно тянула. Оба шибко устали, но плыли и плыли, тащили трубу на себе. Бородатый инженер впереди был, на них оглядывался: хотелось помочь им, но у него своя работа была — дорогу показывать, волны расшибать и касаток гнать прочь...

Совсем уже близко к острову подплыли, недалеко осталось. Однако на них самая большая касатка напала. Бородатый инженер бороться с ней стал и никак не мог справиться — сильная попалась рыба...»

...Лежит на земле Алексей, слышит стон — это Беридзе мучается рядом с ним. Алексею хочется вскочить и бежать к товарищу, но не может: снова слышится голос сказочника.

«...Рыбак Иван и Молодой Алеша до острова доплыли, трубу вытащили на берег, видят — нефть бьет из земли, черным столбом поднялась выше тайги. Они этот столб нефти в трубу повернули, побежала нефть по трубе. С того берега Большой начальник громко выстрелил. Значит, нефть мимо него потекла на фронт. Рыбак Иван и Молодой Алеша «ура» закричали. А Бородатый инженер все еще с касаткой в море бился — трудно с ней справиться. Рыбак Иван на острове остался — трубу стеречь, а Молодой Алеша в море вернулся — помогать Бородатому инженеру. Вдвоем-то они быстро убили касатку.

Молодой Алеша одной рукой подхватил Бородатого инженера, поплыли они к берегу — к Большому начальнику. Доплыли до середины — опять беда случилась, буря поднялась на море. Их понесло далеко-далеко. Бородатый инженер плыть больше не мог. Молодому Алеше говорит:

— Оставь меня. Пусть я погибну, зато сам спасешься.

Молодой Алеша не слушал его. Он плыл и плыл. Большая волна выбросила их обоих на берег. И наши нивхи нашли на берегу Бородатого инженера и Молодого Алешу, накормили и спать положили. Пусть Бородатый инженер и Молодой Алеша спокойно отдыхают, никто их не тронет, нивхи в обиду не дадут, нивхи им друзья... большие друзья...»

Ласков и певуч голос рассказчика, приятно слушать его. Но он заглушается неожиданным выкриком:

— Что же ты смотришь, Алеша! Ведь она тонет! Скорее, скорее, Алеша! Нельзя, чтобы она утонула!

Алексей напрягается: это Беридзе кричит, зовет на помощь, нельзя медлить!

Будто разрывая путы, Алексей сделал мучительное усилие и окончательно проснулся. Увидел ветхий шалашик над собой. Рядом с ним бился и бредил в тяжелом забытьи Беридзе. Уже утро. Свет робко пробивался в треугольный просвет шалаша. Нивхи сидели у костра, чинили сети и беседовали. Алексей узнал среди них председателя колхоза Никифора. Рядом с ним развалился старик с трубкой в зубах, неторопливо помешивал какое-то варево в котелке над костром. Это, видно, и был дед Гибелька. Кто же из них так складно и по-молодому рассказывал сказку?

Нивхи молчали, прислушиваясь к странно изменившемуся голосу Беридзе, который отрывисто бредил, то выкрикивая слова, то шепча:

— Одни с тобой остались, одни. Что же ты молчишь, Алеша? Как страшно, что ты молчишь! Понимаю тебя, понимаю! Утешать ты не умеешь... И я не умею...

Никифор, подняв трубку, сказал:

— Большое сердце у Бородатого инженера. Шибко тяжело ему. Жену жалко, товарищей жалко. Погибли они, однако...

Алексей ужасается. Значит, надеяться больше не на что: не нашли нивхи ни Таню, ни Кузьму Кузьмича, ни Полищука с его людьми, ни сержанта. Не жалко только Кондрина — туда ему и дорога, негодяю.

Люди у костра сразу повернули головы к проливу. Гибелька схватился за карабин. К костру подошел человек, истерзанный и страшный: Кондрин-Сомов!

— Я с потонувшего катера. Спасся один из всех, остальные погибли, — пробормотал он. — Дайте мне согреться. И поесть дайте мне. И отдохнуть я должен.