Василий Ажаев - Далеко от Москвы

Растерявшийся Петька не нашел слов для ответа, схватил чертеж и ринулся к двери, свалив по дороге стул.

Алексей пошел к проектировщикам. Вместе они стали обсуждать еще не проработанные места в проекте. Наибольшие опасения вызывала нерешенная задача — как рыть траншеи в проливе. Инженеры заинтересовались, когда Алексей передал им, что Грубский официально опротестовал основные установки нового проекта.

— Нас каждый день могут вызвать в Рубежанск. Надо торопиться, нельзя ни минуты медлить, — озабоченно сказал Алексей.

При нем инженеры не высказали своего отношения к действиям Грубского, но как только Алексей ушел на узел связи, чтобы переговорить со вторым участком, в проектировочной разгорелся спор. Большинство работников отдела добросовестно и много трудились над новым проектом, но не все до конца уверовали в идеи Беридзе. По-прежнему некоторым инженерам казались сомнительными предложения о переносе трассы на левый берег Адуна и зимней укладке трубопровода в проливе. Категорически осуждал новый проект лишь один Фурсов — хорошо одетый человек с красивым холеным лицом и седой головой.

— Петр Ефимович Грубский взял на себя благородную миссию, и я восхищаюсь его смелостью, — напыщенно высказывался Фурсов. — Многие из нас согласны с ним в душе, но не решаются оказать поддержки.

— Не говорите от имени многих! — резко возразил Кобзев, поднимая лохматую голову от чертежа. — В том-то и беда, что Грубского не за что поддерживать. Разве можно сейчас защищать старый проект, когда он отброшен в сторону самой жизнью?

— Вы же сами, Анатолий Сергеевич, отрицали идеи этого горячего кавказца, — напомнил Фурсов.

— Отрицал на первых порах, теперь не отрицаю. Мне дорога судьба строительства. Она зависит от проекта, и я готов вложить в него все, чем располагаю.

— И вы за левый берег? Вы, кому хорошо известно, почему Грубский в свое время отказался от него?

— Пора нам, проектировщикам, перестать говорить о левом и правом береге, — твердо сказал Кобзев. — Решение по существу принято, и правый берег надо забыть. Жизнь покажет, прав ли Беридзе. Узнав ближе этого человека, я поверил в него и убежден: скоро он даст нам новые и окончательные доказательства справедливости своего решения.

— Блажен, кто верует, — язвительно усмехнулся Фурсов и поправил шарф на шее. — Я в Беридзе не верю.

Кобзев вскочил, бросил линейку и циркуль — острие циркуля вонзилось в чертеж.

— В первые дни работы с Беридзе и Ковшовым были еще извинительны некоторые наши колебания. Сейчас их простить нельзя. — Обычно мягкий Кобзев говорил напористо и жестко. — На днях в этой комнате Ковшов сказал: «Мы все здесь соавторы нового проекта. Нам многое еще в нем неясно, но мы его все-таки сделаем». Я не возразил Ковшову, был с ним согласен. Видимо, и остальные не возразили потому, что с чистой душой, не кривя ею, работают над проектом. Наши сомнения — это сомнения людей, болеющих за стройку. А скажите, Фурсов, почему вы не возразили Ковшову? Ведь вы не считаете себя соавтором нового проекта. Вы сочувствуете Грубскому, автору старого проекта.

— Что вы вскипятились, Анатолий Сергеевич? — миролюбиво проговорил Фурсов. — Разве у меня не может быть своего мнения, которое я волен высказывать, когда хочу? Ради бога, не сердитесь, я совсем не желаю с вами ссориться.

— А я не намерен с вами больше мириться и буду просить главного инженера и начальника отдела освободить нас от вашего двурушнического участия в работе над проектом!

— Правильно! Он двадцать раз в день бегает к Грубскому. Пусть совсем к нему уходит! — подал голос Петька. Сидя за своим столом, техник с негодованием слушал Фурсова и был доволен тем, что Кобзев дал ему отповедь.

Пока его сотрудники спорили, Алексей из помещения узла связи вел переговоры с участками. Его вызвал тракторист Силин, — он благополучно добрался со своей «улиткой» до второго участка и спрашивал, имеет ли право задерживаться на участках, если от него требуется помощь, или должен, не обращая ни на что внимания, стремиться к проливу. На втором участке его попросили помочь изготовить бульдозер для очистки дорог и проверить два трактора, вышедших из строя.

— Тут у меня есть и личный интерес, говорю по совести, — объяснялся Силин. — Поблизости леспромхоз, где я до стройки работал... Вместо меня там за тракториста жена моя осталась. Надо бы мне с ней один важный вопрос обсудить.

— Я считаю, вам обязательно надо останавливаться на участках, когда нужна ваша помощь, — отвечал Алексей. — Надолго, конечно, не застревайте, иначе никогда не доберетесь до пролива. Ваших семейных дел не касаюсь. Раз надо обсудить с женой важный вопрос — обсуждайте на здоровье.

На линии засмеялись. Силин, очевидно, решил, что смеется над ним Ковшов.

— Вы только не подумайте, — донесся его голос. — У меня и в мыслях баловства нету. Хочу договориться с ней — деньжонки, какие сберегли, на танк внести... Может быть, даже на целый танк хватит.

Кто-то удивленно присвистнул, вслушиваясь в их переговоры.

— Ладно, товарищ Силин. Ни у меня, ни у Филимонова нет сомнений в вашей добросовестности. Действуйте по собственной инициативе, в зависимости от обстановки. Что касается танка — вполне приветствую. Могу даже немного добавить деньжонок, если не хватит...

Разговор с Алексеем по селектору продолжал Мельников. Он спрашивал:

— Получил мое сочинение?

— Нет. Что за сочинение?

— Изложил одну мыслишку. Может быть, она подскажет, как рыть траншею в проливе.

— Твое сочинение будет три года ползти сюда. Ты в двух словах скажи, что придумал.

— Первая стадия работы — обнажение дна пролива, — перекрикивал Мельников другие голоса. — Это достигается постепенным вымораживанием воды с поверхности. Лед удаляется по мере замерзания воды и постепенно образуется этакий коридор во льду. Когда дно обнажится, наступает вторая стадия работы — рытье траншеи каким-нибудь механизированным способом.

Алексей молчал, обдумывая предложение.

— Алло, товарищ Ковшов, куда ты девался? — окликнул Мельников.

— Никуда! В уме прикидываю ценность твоей мыслишки. Не очень-то она мне нравится!

— Почему?

— Вымораживанием можно пройти небольшую реку, а нам надо преодолеть двенадцатикилометровый пролив. Твое предложение, разумеется, обсудим, когда получим пакет. Высказываю тебе свое первое впечатление.

...Непрерывной чередой одно дело следовало за другим. Алексей собрался писать статью в газету. Помешал приход Гречкина.

Плановик не умел долго сердиться и уже забыл утренние неприятности на занятиях всевобуча.

— Нас обоих вызывал Батманов, спрашивал, где ответ на телеграмму из наркомата и приказ о зимней организации работ. Ругался начальник, велел придти к нему...