Леэло Тунгал - Четыре дня Маарьи

- Но Паюпуу назначил тебя диктором школьного радиоузла, хотя ясно, как белый день, что ты не работала раньше на "Ээсти радио"! И ведь ты справилась, верно?

- Голос — это врожденное качество, для стенгазеты голос не нужен. Или ты думаешь, что когда очередной номер стенгазеты будет готов, моей обязанностью станет кричать, как когда-то мальчишки-продавцы газет: "Свежая стенгазета! Свежая стенгазета! В ней масса заметок про то и про это! Скорей подходите, скорей подходите! Читайте заметки! Рисунки смотрите!"

- Эх, чего уж там… У тебя на всякий вопрос сразу готов десяток ответов. Любому ясно, что такой человек и со стенгазетой справится. Только почему же до сих пор на этом бордовом стенде не появилось ни одного листочка бумаги с заметками?

- Твой упрек не справедлив, не могу же я одна написать и нарисовать газету целиком.

- Это дело надо будет расследовать, — считал Тийт, но, заметив поджидающую меня в воротах Стийну, торопливо сказал: "Прощай!" (словно расставался со мной навеки) — и свернул в боковую улицу.

Однако Тийт занялся расследованием всерьез и на следующий день подошел ко мне с высоким черноволосым парнем.

- Познакомьтесь, — сказал Тийт. — Это Маарья, моя одноклассница, а это Мярт, твой начальник по редколлегии.

Первое, на что я обратила внимание, — грустные карие глаза Мярта, которые были гораздо темнее, чем у моей мамы. Руку он пожал мне так сильно, что я едва удержалась, чтобы не запищать.

- Стало быть, вот что: Маарья у нас без конца жалуется, мол, ей не дают делать стенгазету, — подначивал Тийт. — У человека столько энергии, а применить некуда, хоть грызи железные прутья в раздевалке.

Мярт засмеялся.

- Но кто же не дает?

Он говорил спокойно, мягко. И вообще, Мярт сразу же мне понравился. Я даже немного огорчилась, когда он сказал, что редколлегия соберется в пионерской комнате лишь через неделю, во вторник.

- Но особых надежд, что нам удастся выпустить номер сразу, лелеять не стоит. В прошлом году с этим делом была масса неприятностей. Учителя не хотят так, как могут ученики, а ученики не могут так, как нравится учителям. Одним словом, «революционная» ситуация.

Болтун этот Тийт! Кто знает, каким асом-стенгазетчиком он выставил меня перед Мяртом! Как бы там ни было, я чувствовала себя препаршиво, когда во вторник, кроме Мярта и меня, делать стенгазету явилась лишь одна десятиклассница Л ейли и Мярт стал как бы извиняться передо мной. Будто я какой-то инспектор!

Все же для первого номера материала у нас набралось достаточно. Мярт принес иронические вирши своего друга Р ейно и собственное сочинение "Наши старики" (сам он назвал это "эссе"), у меня было несколько стихотворений Стийны. Лейли рисовала так хорошо, что я и заикнуться не осмелилась о своих по-детски неумелых карикатурах. Решили для начала выпустить веселый юмористический номер.

Меня озадачило предложение Мярта составить перспективный план выпуска стенгазеты сразу на весь учебный год. Какой еще перспективный план? Что соберем, то и будем помещать. И конечно, надо отмечать праздники, но откуда нам знать заранее, кто что напишет?

Зато Лейли и Мярта потрясло мое предложение: выпускать два номера в месяц!

- Пятнадцать-шестнадцать номеров в год? — изумился Мярт. — Да если мы хоть раз в месяц сможем обновлять материал, и то будет прекрасно. Между прочим, в позапрошлом году за весь учебный год выпустили всего два номера: один осенью, другой в четвертой четверти.

В конце концов было решено: если у нас наберется достаточно материалов, станем выпускать два номера в месяц, если же нет, то один. Дома я смастерила из толстого картона почтовый ящик, на котором Лейли вывела готическим шрифтом.

Для гениальных мыслей.

Выпустив первый номер, мы прикрепили ящик к нижнему краю щита стенгазеты и стали ждать корреспонденции. "Гениальные мысли" поступили к нам очень скоро, но в устном виде, ибо нас, всех троих, вызвали к завучу К еэрме "на ковер", и там мы услыхали, что подрываем авторитет учителей, самовольничаем, поступаем необдуманно… И так далее, и тому подобное! Наша классная руководительница Меэритс сидела рядом с завучем и горестно кивала.

Я ничего не могла понять, Лейли, казалось, едва сдерживала смех, но Мярт стоял прямо, и вид у него был серьезный и важный, будто он какой-то военачальник. Когда в потоке слов Кеэрмы возникла маленькая пауза, Мярт спросил:

- Позвольте узнать конкретно, в чем все-таки дело?

- Вы еще издеваетесь! — Кеэрма всплеснула руками.

Меэритс в изумлении вскинула на Мярта осколочки льда, которые выполняли у нее функцию глаз.

- Вы должны немедленно извиниться перед учительницей Меэритс, иначе нам придется вызвать вас на педсовет.

И что такого мы сделали Меэритс? В голове у меня мелькнула мысль, не попала ли в руки учителей моя эпиграмма "Зачем, ответьте, деточки…" и ее считают нашим общим творчеством.

- Я, к сожалению, не знаю учителей начальных классов, — начал было Мярт спокойно, но Кеэрма перебила его:

- Учительница Меэритс — классный руководитель девятого «а». — И она указала рукой на Меэритс.

- Очень приятно познакомиться, — приветливо сказал Мярт, обращаясь к Меэритс. — Моя фамилия Кадак.

Завуч побагровела и медленно поднялась из-за стола.

- Выйдите, — тихо сказала она.

Но когда мы все повернулись, чтобы покинуть кабинет, раздался голос Меэритс:

- Нет, нет, Пярл и П уусаг, вы останьтесь!

- За деятельность редколлегии я отвечаю больше, чем Пярл и Пуусаг, — сказал Мярт. — Комитет комсомола назначил меня ответственным редактором стенгазеты.

- Вы, Кадак, завтра явитесь в школу вместе с родителями, — сказала Кеэрма. Губы у нее дрожали.

- Пожалуйста, скажите мне прежде всего, в чем я провинился перед учительницей, которую я до сих пор не знал?

Теперь Мярт явно переусердствовал — школа не так велика, чтобы можно было доучиться до последнего класса и не знать Меэритс. Раньше он просто не обращал на нее внимания — и правильно делал.

- Ваша вина? Ваша вина в том, что вы позволили использовать стенгазету, чтобы опорочить учительницу Меэритс.

Обвинение и впрямь было серьезным, но мы все трое дружно рассмеялись.

- Каким образом? — спросил Мярт.

- Пойдем в коридор! — велела Кеэрма.

Стенд со стенгазетой уже стоял возле двери учительской, будто провинившийся ученик.

- Читайте это стихотворение вслух! — приказала Кеэрма.

Мярт стал громко читать стихотворение Стийны "Вечерние размышления". Последние строчки звучали так: