Евгений Воробьев - Охота к перемене мест

— После работы меня ждала дома вторая рабочая смена, — продолжала Зина. — Вагончик выстудило, нужно принести дров, протопить печку. Чтобы напоить горячим чаем Галимзяна, нужно нарубить лед, принести его с речки, растопить, вскипятить... Представь себе картину: ушла в детский сад за Мансуром. Войти же в палатку не можем. Нужно откопать дверь, занесенную снегом, затем откопать в недавно наметенном сугробе окошко.. А тут вода горячая идет. Вот роскошь-то!

Зина скользнула хозяйским взглядом по голым стенам — и гвоздика не видать. Что же, у Варежки только один календарь и висел? Зина тоже не любит завешивать стены. Но две фотографии переезжают с места на место: Галимзян в военной форме, сержант, и Света в балетной пачке, на пуантах.

Фотография Галимзяна, по-провинциальному расцвеченная — даже щеки подрумянил ему фотограф, — висела еще в купе вагончика. Совсем не похож Галимзян на себя сегодняшнего. Ни одной морщинки на лице. Неестественно округлившиеся глаза, по-видимому в ответ на команду фотографа «снимаю!».

Позже им вдвоем пришлось некоторое время ютиться в кладовке при котельной. Там не убережешься от копоти, и фотография тоже потемнела... И в большой палатке-общежитии обитали. Один стол на восьмерых — кто собрался блины печь, кто чертежи расстилает, кто брюки гладит, а кто закусывает.

— Теперь будет куда Светочке на каникулы прилететь!

Старшая дочь Галиуллиных училась в Москве в хореографическом училище и жила в интернате. Кто знает, может, если бы не разлука с дочкой, не решились бы они завести третьего, махонького...

Свету приняли в училище после краевого смотра школьной самодеятельности. Родители и не знали, что на тот смотр прилетела в Красноярск какая-то балерина, в прошлом знаменитая. Вот эта народная балерина и уговорила Галиуллиных отпустить Свету в училище; как она выразилась, не закапывать талант в землю. Зина с Галимзяном согласились, тем белее предстоял новый переезд на север, а Света переносила холод хуже других в семье — может, потому, что жизнь ее была зачата в пустыне Сахаре... Света согласилась на отъезд не моргнув, все в классе ей завидовали. Зина рассказывала: дочка уже так привыкла к частым переездам, что сама укладывала свои куклы, книжки, вязала в узел свое бельишко.

— Гены, — усмехнулась Варежка; она уже собрала скудную кухонную утварь.

— Сколько у Светы было осложнений в школьной жизни! Перешла в пятый класс, а уже сменила три школы: чересчур непоседливые родители. И башкирский язык начинала учить. И по-узбекски читала-писала. Подружки все временные. Может, в интернате завелись постоянные?.. Света в шестом классе, а Мансур скоро в школу пойдет. Портфель уже купили, перед сном под подушку прячет. Тринадцать лет нашему свадебному путешествию. И ни одной размолвки, ни одного упрека. Мы с Галимзяном еще молодожены!

— Желаю тебе, Зина, прожить в этой комнате подольше, — а главное — счастливее меня... — Варежка устало опустилась на стул, задумалась. — После развода Валька и трезвый, и для храбрости под градусом приходил с повинной, но я всякий раз отказывалась...

Тут Варежка запнулась и, какой ни была откровенной перед Зиной, утаила от нее еще одну занозу, которая колола самолюбие, может самую болезненную занозу из всех. Когда Валентин ухаживал за ней, она была благодарна ему за то, что он не был торопливо настойчив в своих домогательствах. Варежка расценила это как знак уважения к ней. А потом узнала, что ухаживая за ней, заглядывал к подавальщице итээровской столовой Клаве и не раз оставался у нее ночевать. Варежка узнала об этом от самой Клавы, та призналась после ссоры Варежки с мужем, ссоры, приведшей к разрыву.

— Да, всякий раз отказывалась от его повинной, — продолжала Варежка. — Перед разводом затеяла большую стирку и заявила: «Все рубахи, кальсоны тебе перестирала, а душу твою отмыть не удалось. Ты, парень, не отчаивайся, может, другая прачка окажется более терпеливой»... Между прочим, мне, Зина, полагалось бы пол вымыть на прощанье...

И Варежка затянула частушку: «Попрощался мил со мною, я слезами полы мою...»

Она резко отвернулась, чтобы Зина не увидела слез.

Что с ней?

Сожаление о необдуманном и поспешном решении уступить комнату?

Или разлука с воспоминаниями, связанными с этой комнатой?

Галиуллин на парткоме сказал короткое слово в защиту Шестакова. Тот уже достаточно наказан, все осознал, сделал необходимые для себя выводы, у него намного повысилось чувство ответственности, он заново проштудировал правила безопасности, и его смело можно вернуть в бригадиры.

Один только Пасечник услышал иронические нотки в словах Галиуллина. Но поскольку все понимали, что сняли Шестакова напрасно, Валерий Фомич попросту погорячился, — разговор, затеянный Галиуллиным, попал на благодатную почву.

Никто из начальства не узнал, что Шестаков напился после выговора. Галиуллин рано утром отправил его с площадки домой, пусть отоспится. Шестаков по своим убеждениям трезвенник, ничего, кроме раскаяния и стыда, водка ему тогда не принесла.

Выдать прогул за отгул было нетрудно — переработанных смен у Шестакова в избытке. Все шито-крыто, и показатели соревнования не испорчены, и репутация Шестакова не подмочена.

Встретили Шестакова в бригаде тепло. Предотвратив аварию, он завоевал авторитет, какого у него не было, пока работа шла гладко.

И Михеич появился на площадке, хотя его еще подводит здоровье — за день заглотал полпатрончика валидола.

Сердце не позволяет Михеичу подниматься на верхотуру, поэтому рассудили так: Шестаков будет пореже спускаться с монтажных высот, а Михеич будет готовить на земле конструкции для монтажа.

Перед тем как восстановить Шестакова в бригадирах, Пасечник поговорил с Михеичем. Обоих беспокоило головокружение, тошнотный приступ слабости, настигшие Шестакова на верхушке крана во время чепе.

Казалось бы, Шестаков физически неплохо подготовлен для работы на высоте. Он еще подростком неуклюже, но прилежно прыгал с трамплина в воду; мог пройти с десяток шагов на руках; умел с грехом пополам сделать сальто; упражнялся, еще будучи старшеклассником, в равновесии на девчоночьем бревне — мальчишки на этот гимнастический снаряд залезать стеснялись; в армии не бегал от турника...

Но мало лазать по верхотуре. Нужно делать это технически грамотно и учить этому других.

Да, высотная подготовка Шестакова с изъянами, и его следует исподволь, когда позволит обстановка на площадке, потренировать.

— Со временем из тебя, Шестаков, верхолаз получится, — сказал Михеич. — Ну а пока ты — ни с чем пирожок. Это тебе минус.

Михеич задерживался после смены и до ранних сумерек тренировал Шестакова на стоявшем в стороне бездействующем кране. Он запретил Шестакову пользоваться лестницами — ступать только по уголкам, прогонам, скобам. Уйти на открытые конструкции от огороженных площадок, от перил! Едва с тесной площадки убраны перила, поведение человека резко меняется.