Даниил Хармс - Избранное

— Когда это было? — спросил я.

— Тоже не жнаю, — сказала Марья Васильевна.

— Вы разговаривали со стариком? — спросил я Марью Васильевну.

— Я, — отвечала Марья Васильевна.

— Так, как же вы не знаете, когда это было? — сказал я.

— Чиша два тому нажад, — сказала Марья Васильевна.

— А как этот старик выглядел? — спросил я.

— Тоже не жнаю, — сказала Марья Васильевна и ушла на кухню.

Я пошел к своей комнате. "Вдруг, — подумал я, — старуха ис чезла. Я войду в комнату, а старухи-то и нет. Боже мой! Неужели чудес не бывает?!"

Я отпер дверь и начал ее медленно открывать. Может быть это только показалось, но мне в лицо пахнул приторный запах начинав шегося разложения. Я взглянул в приотворенную дверь и на мгнове ние застыл на месте. Старуха на четвереньках медленно ползла ко мне навстречу.

Я с криком захлопнул дверь, повернул ключ и отскочил к проти воположной стенке.

В коридоре появилась Марья Васильевна.

— Вы меня жвали? — спросила она.

Меня так трясло, что я ничего не мог ответить и только отри цательно замотал головой. Марья Васильевна подошла ближе.

— Вы ш кем-то ражговаривали, — сказала она.

Я опять отрицательно замотал головой.

— Шумашедший, — сказала Марья Васильевна и опять ушла на кух ню, несколько раз по дороге оглянувшись на меня.

— Так стоять нельзя. Так стоять нельзя, — повторил я мыслен но. Эта фраза сама собой сложилась где-то внутри меня. Я твердил ее до тех пор, пока она не дошла до моего сознания.

— Да, так стоять нельзя, — сказал я себе, но продолжал стоять как парализованный. Случилось что-то ужасное, но предстояло сде лать что-то, может быть, еще более ужасное, чем то, что уже про изошло. Вихрь кружил мои мысли, и я только видел злобные глаза мертвой старухи, медленно ползущей ко мне на четвереньках.

Ворваться в комнату и раздробить этой старухе череп. Вот, что надо сделать! Я даже поискал глазами и остался доволен, увидя крокетный молоток, неизвестно для чего, уже в продолжении многих лет, стоящий в углу коридора. Схватить молоток, ворваться в ком нату и трах!..

Озноб еще не прошел. Я стоял с поднятыми плечами от внутрен него холода. Мысли мои скакали и путались, возвращались к исход ному пункту и вновь скакали, захватывая новые области, а я стоял и прислуши вался к своим мыслям и был, как-бы, в стороне от них,

и был, как бы, не их командир.

— Покойники, — объясняли мне мои собственные мысли, — народ неважный. Их зря называли покойники, они скорее беспокойники. За ними надо следить и следить. Спросите любого сторожа из мертвец кой. Вы думаете, он для чего поставлен там? Только для одного: следить, чтобы покойники не расползались. Бывают, в этом смысле,

забавные случаи. Один покойник, пока сторож по приказанию началь ства мылся в бане, выполз из мертвецкой, заполз в дезинфекцион ную камеру и съел там кучу белья. Дезинфекторы здорово отлупце вали того покойника, но за испорченное белье им пришлось рассчи тываться из собственных карманов. А другой покойник заполз в па лату рожениц и так перепугал их, что одна роженица тут же произ вела преждевременный выкидыш, а покойник набросился на выкинутый плод и начал его, чавкая, пожирать. А когда одна храбрая сиделка ударила покойника по спине табуреткой, то он укусил эту сиделку за ногу, и она вскоре умерла от заражения трупным ядом. Да, по койники народ неважный, и с ними надо быть начеку.

— Стоп! — сказал я своим собственным мыслям. — Вы говорите чушь. Покойники неподвижны.

— Хорошо, — сказали мне мои собственные мысли, — войди тогда в свою комнату, где находится, как ты говоришь, неподвижный по койник.

Неожиданное упрямство заговорило во мне.

— И войду! — сказал я решительно своим собственным мыслям.

— Попробуй! — насмешливо сказали мне мои собственные мысли.

Эта насмешливость окончательно взбесила меня. Я схватил кро кетный молоток и кинулся к двери.

— Подожди! — закричали мне мои собственные мысли. Но я уже повернул ключ и распахнул дверь.

Старуха лежала у порога, уткнувшись лицом в пол. С поднятым крокетным молотком я стоял наготове. Старуха не шевелилась.

Озноб прошел, и мысли мои текли ясно и четко. Я был команди ром их.

— Раньше всего, закрыть дверь! — скомандовал я сам себе.

Я вынул ключ с наружной стороны двери и вставил его с внут ренней. Я сделал это левой рукой, а в правой я держал крокетный молоток и все время не спускал со старухи глаз. Я запер дверь на ключ и, осторожно переступив через старуху, вышел на середину комнаты.

— 42

Чемодан стоит передо мной, с виду вполне благоприятный, как будто в нем лежит белье и книги. Я взял его за ручку и попробо вал поднять. Да, он был, конечно, тяжел, но не чрезмерно, я мог вполне донести его до трамвая.

Я посмотрел на часы: двадцать минут шестого. Это хорошо. Я сел в кресло, чтобы немного передохнуть и выкурить трубку.

Видно, сардельки, которые я ел сегодня, были не очень хороши потому что живот мой болел все сильнее. А, может быть, это пото му, что я ел их сырыми? А, может быть, боль в животе была и чис то нервной.

Я сижу и курю. И минуты бегут за минутами.

Весеннее солнце светит в окно, и я жмурюсь от его лучей. Вот оно прячется за трубу противостоящего дома, и тень от трубы бе жит по крыше: перелетает улицу и ложится мне на лицо. Я вспоми наю, как вчера в это же время я сидел и писал повесть. Вот она: клетчатая бумага и на ней надпись, сделанная мелким почерком:

"Чудотворец был высокого роста."

Я посмотрел в окно. По улице шел инвалид на механической ноге и громко стучал своей ногой и палкой. Двое рабочих и с ними ста руха, держась за бока, хохотали над смешной походкой инвалида.

Я встал. Пора! Пора в путь! Пора отвозить старуху на болото!

Мне нужно еще занять деньги у машиниста.

Я вышел в коридор и пошел к его двери.

— Матвей Филиппович, вы дома? — спросил я.

— Дома, — отозвался машинист.

— Тогда, извините, Матвей Филиппович, вы не богаты деньгами?

Я послезавтра получу. Не могли бы вы одолжить мне тридцать руб лей?

— Мог бы, — сказал машинист. И я слышал, как он звякал клю чами, отпирая какой-то ящик. Потом он открыл дверь и протянул мне новую красную тридцатирублевку.

— Большое спасибо, Матвей Филиппович, — сказал я.

— Не стоит, не стоит, — сказал машинист.

Я сунул деньги в карман и вернулся в свою комнату. Чемодан спокойно стоял на прежнем месте.

— Ну теперь в путь, без промедления, — сказал я сам себе.

Я взял чемодан и вышел из комнаты. Марья Васильевна увидела меня с чемоданом и крикнула: — Куда вы?

— К тетке, — сказал я.

— Шкоро приедете? — спросила Марья Васильевна.

— Да, — сказал я. — Мне нужно только отвезти к тетке кое какое белье. А приеду, может быть, и сегодня.