Павел Федоров - Генерал Доватор

«Бывали дни, когда наша страна находилась в ещё более тяжёлом положении, — говорил товарищ Сталин. — Вспомните 1918 год, когда мы праздновали первую годовщину Октябрьской революции. Три четверти нашей страны находились тогда в руках иностранных интервентов...

Теперь положение нашей страны куда лучше, чем 23 года назад... Наши людские резервы неисчерпаемы. Дух великого Ленина и его победоносное знамя вдохновляют нас теперь на Отечественную войну так же, как 23 года назад».

Мощное раскатистое «ура» заставило Буслова вздрогнуть. Его конь, взмахнув головой, переступил с ноги на ногу. Буслов крепко придержал повод и с радостным вдохновением громко крикнул: «Ура!», не замечая, что он опоздал и своим опозданием нарушил стройность приветствия. Этого никто не заметил, кроме Доватора.

Лев Михайлович понимал, какое чувство обуревает Буслова и всех присутствующих на параде людей. Тысячи бойцов и командиров проходили мимо стен древнего Кремля, и все, как один, в строгом равнении повернув голову, искали глазами человека с приветственно поднятой рукой, под водительством которого им выпало счастье защищать советскую родину.

Проезжая по улицам Москвы, Буслов все еще слышал слова товарища Сталина и ничего не замечал вокруг. Он не слышал даже окрика знаменосцев, на которых он наехал своим конем.

— Не ломай строй, — оглянувшись, сказал ему Торба, — объезжай слева.

— Зачем объезжать? — не понимая, спросил Буслов.

— Генерал вперед вызывает, сколько раз тебе говорить?

Буслов дал коню шпоры и в несколько резвых скоков подъехал к генералу.

— Буслов, почему «ура» один кричал, а после команды «смирно» клинком за ухом чесал? — весело глядя на опешившего разведчика, спросил Доватор.

Посмотрев на генерала, Буслов ответил не сразу. Слегка наклонив голову, черенком нагайки он счищал с конской спины снег. Обычно, когда он говорил или пел, по движению его бровей и улыбке, по блеску голубых глаз можно было читать его истинные мысли и чувства. Сейчас по его лицу скользила радостная и застенчивая улыбка. Квадратный, с мелкими морщинами лоб хмурился. Казалось, что этот богатырский детина собирается заплакать...

— Слова, — поджав губы, отрывисто проговорил Буслов.

— Что слова? — настойчиво спросил Доватор.

— Понятные слова говорил товарищ Сталин. Особенные слова. Я теперь могу все что угодно сделать. Не сробею.

— По-моему, ты никогда не робел, — поощрительно улыбаясь, сказал Доватор.

— Нет, маленько бывало. Только очень стыдно после таких слов об этом думать. Теперь этого не будет!

Вскинув на Доватора влажно поблескивающие глаза, с проникновенной убежденностью он добавил:

— Сроду не будет, товарищ генерал. Сами увидите, говорю вам просто...

«Да, это на самом деле сказано просто», — подумал Лев Михайлович. Он знал силу такой простоты! Просто говорить, просто вести себя, просто улыбаться, уважать себя и людей. В этом «просто» содержится самое драгоценное, что есть в сердце человека.

— Правильно говоришь, Буслов, очень правильно!

Доватор кивнул головой и, опустив загоревшиеся глаза, думал о том, чего Буслов не смог передать своими словами. Это были мысли всего советского народа. Их выразил Сталин.

— Буслов, у тебя в Москве есть родственники или знакомые? — спросил вдруг Доватор.

— Есть, товарищ генерал, профессор один...

— Профессор? Родственник?

— Нет, знакомый. И даже не знакомый. Подарок я от него на фронте получил. Теперь переписку имеем.

Буслов назвал фамилию профессора и адрес.

— А ты сходи к нему. Обязательно сходи и поблагодари.

Доватор подробно объяснил ему, как разыскать по адресу профессора, и разрешил отпуск на целый день. При этом спросил, есть ли у него деньги.

Буслов поблагодарил генерала, но от денег отказался.

По приезде в казармы, убрав коня, Буслов начал собираться в гости.

Ординарец Доватора предложил ему свою щегольскую кавалерийскую венгерку, но с непременным условием надеть профессорский шарф. Буслов категорически отказался: подарок имел уж очень яркий цвет.

— Понимаешь, дружочек мой, какая это вещица? Это ж подарок! — говорил Сергей. — Красота! Художественная работа. Я бы сам не отказался иметь такой.

— Нельзя надевать. Нарушение формы. До первого патруля, — упорствовал Буслов.

— Кавалерийская форма, чудак! Верх на твоей кубанке синий, а вместо башлыка голубой шарф! Бесподобно! Усы закрутишь, красота! А не хочешь, снимай венгерку. Ничего ты не понимаешь, скромник.

Буслов вынужден был согласиться. Посмотрев в зеркало, он убедился, что шарф действительно идет к нему. Большой любитель всякого оружия, Сергей прицепил ему шашку и пистолет.

На площади Свердлова, у витрины кинотеатра, толпился народ. Подошел и Буслов. Увидев как-то по-особому одетого кавалериста, люди почтительно расступились. Буслов смущенно подвинулся к витрине, но тут же с изумлением остановился. За стеклом крупными буквами было написано:

«Атака кавалеристов генерала Доватора».

Внизу на увеличенной фотографии был изображен момент атаки. Под одним из всадников Буслов сначала узнал коня Захары Торбы, немного позади скакал он сам. «Вот, смотрите», — хотелось сказать ему, но он сдержался, почувствовав, как по всему телу пробежала пульсирующая дрожь и, словно электрический ток, начала отдаваться в концах пальцев. Он вспомнил атаку на Рибшево, гибель, любимого командира и крепко сжал кулаки.

— А вы там не участвовали случайно, товарищ кавалерист? — спросил кто-то из толпы.

К щекам Буслова прилила кровь, и дрожь прекратилась в сжатых пальцах, но говорить он не мог.

Внимание прохожих отвлекло радио. Началась трансляция записанной на пленку речи товарища Сталина, Народ отхлынул от витрины и стал скапливаться у висевшего на углу дома репродуктора. Подошел и Буслов. Увлеченный звуками знакомого голоса, он тотчас забыл об атаке и снова выслушал всю речь до конца.

— Что вы, уважаемая, на это скажете, хотел бы я знать? — проговорил высокий старик в каракулевой шапке и погрозил стоящей перед ним девушке суковатой палкой. — Что вы на это скажете, сударыня?

— Я скажу, что вы, сударь, правы.

Девушка, не замечая пристального взгляда Буслова, задорно подмигнула старику, как своему задушевному товарищу.

— Озорная девчонка! Когда ты станешь серьезной?

Старик огляделся по сторонам, и взгляд его остановился на Буслове. Старик, словно поперхнувшись, клюнул носом и поверх очков стал пристально вглядываться в высокого щегольски одетого кавалериста. Склонившись к девушке, он тихо сказал:

— Васса, смотри!

— Что, папка? — близоруко щуря глаза, спросила девушка.

— Погляди, что у него на шее.

— Вижу, шарф. Очень похож...