Павел Федоров - Генерал Доватор

А сейчас поют солдаты, гудят гудки, призывно гудят!

Звуки несутся к расчищенному от туч зеленоватому небу, где яркое полуденное солнце раскинуло над широкой землей свои радостные лучи, горячие, как человеческое сердце.

Машина въехала в просторный, обнесенный высоким забором двор.

Невысокий полковник с подстриженными усиками провел генералов в большую светлую комнату, где уже собрались вызваные Доватором военком Шубин, генерал Атланов, начальник политотдела Уваров, командиры полков Бойков и Осипов.

Поздоровавшись с ними, о чем-то переговорив со встретившимся знакомым генералом, Дмитриев прошел в другую комнату.

Доватор остался со своими командирами. По выражению их лиц Лев Михайлович понял, что они ожидали его с нетерпением, но расспрашивать сразу не решались.

В комнате стояла выжидательная тишина.

В углу около телефонных аппаратов сидел молоденький лейтенант, беспрерывно прижимавший к уху телефонную трубку. В то же время он приглаживал и без того аккуратно причесанные волосы.

— Что-нибудь расскажешь, Лев Михайлович, или нет? — подставляя Доватору стул и придвигая свой, спросил Шубин.

— Новости есть, Михаил Павлович, да еще какие! — задорно подмигнув командирам, ответил Доватор.

Генерал Атланов, позванивая шпорами, подошел к Шубину и стал рядом с его стулом. Подошли ближе Уваров и Бойков. Только подполковник Осипов, сутуля плечи, примостился на подоконнике и зло косился на лейтенанта, вежливо запретившего ему курить.

— Первая новость — это, конечно, гайки подкрутят, — проговорил Осипов мрачно, предполагая, что раз вызвало высокое начальство — значит без нахлобучки не обойдется...

— А что, у тебя ослабли? — оборачиваясь к подполковнику, спросил Доватор.

— Мы это можем и без больших начальников сделать, — заметил Шубин.

— Да на себе я этого не чувствую. Но, как говорится, был бы гвоздик, а куда его вбить — место всегда найдется, — полушутливо, полусерьезно ответил Осипов.

— Ясней говори, ясней! — допытывался Доватор.

— Он у меня, знаете, кое-чем не доволен, — улыбаясь и стараясь не глядеть на Осипова, заметил Атланов.

— Чем именно? — спросил Шубин.

— Не доволен темпами наступления...

— Скажи пожалуйста! — пряча улыбку, сокрушенно покачал головой Шубин.

— Ему подавай большую рейдовую операцию, без задержки прямо до Берлина...

— Лихо! — улыбнулся Доватор.

— А что? В Берлин, не в Берлин, а вот снова в Смоленщину, на широкий простор! Как бы я там развернулся!

Осипов соскочил с подоконника и увлеченно продолжал:

— Каждую ночь мы спокойненько могли бы ликвидировать не меньше пяти гарнизонов, эшелоны — под откос, штабишки — на воздух, диверсии на большаках, глубокая разведка... Партизаны там большой опыт накопили! Вместе с ними действовать можно смело! Что, не правда? Скажите, товарищ бригадный комиссар?

— Согласен. А вы скажите об этом командующему, — предложил Шубин, — а мы поддержим.

— И скажу! — горячился Осипов. — Начинается новый этап войны!

— Очевидно, до командования дошли слухи о вашем стратегическом плане, поэтому и вызвали, посоветоваться хотят... — неожиданно ввернул гладко причесанный лейтенант, не взлюбивший Осипова за его, как ему казалось, вольное поведение в присутствии генералов...

На секунду наступила тишина.

Открылась дверь. Из комнаты вышел полковник и пропустил мимо себя немецкого офицера с черной повязкой на глазу. Вслед за ним вышел рослый, смуглолицый человек. Это был один из знаменитых разведчиков фронта. Он отвел гитлеровца в противоположный угол комнаты, кивнув своей крупной головой на стул, коротко бросил:

— Садитесь, курите.

Вынув из кармана пачку сигарет, он протянул их гитлеровскому офицеру. Сам же достал кисет и набил небольшую короткую трубочку.

Присутствующие с любопытством рассматривали разведчика и его «подшефного».

— Из далеких краев птичка? — спросил Доватор.

— Господин Прайс, генеральский адъютант, — охотно ответил разведчик. — Мы с ним недавно немного «попутешествовали» вместе... И, кажется, поладили, вот видите — покуриваем...

Это был действительно капитан Прайс, адъютант генерала Штрумфа. Прижимая к тонким, сморщенным губам сигарету, он молча рассматривал советских генералов и думал о могучей силе русских, которые даже в это трудное для них время могут так весело смеяться. Откуда они черпают эту силу? Он уже давно забыл, когда он смеялся, и не помнит, чтобы на лице его начальника, генерала Штрумфа, появилась когда-нибудь такая же, как и у этих людей, улыбка? И Прайс вспомнил, как несколько дней назад, во время бомбежки штаба армейской группы, генерал Штрумф, находясь в бомбоубежище, послал его в другой бункер за какими-то документами. У входа капитана встретили очень спокойные и предупредительно вежливые люди, завели его - в какой-то пустующий бункер, наставили к виску пистолеты, завязали какой-то тряпкой последний глаз и приказали садиться в машину.

Как выяснилось после, это были русские разведчики. Воспользовавшись — во время налета советской авиации на расположение штаба — паникой, они неизвестно каким путем проникли туда и увезли капитана Прайса к русским позициям.

Прайс жадно курит и все время зверовато косится на угрюмого вида подполковника, крепко зажавшего в большом кулаке полукруглый эфес кривой кавказской шашки.

Осипову становится трудно дышать. Ловя скользящий взгляд одноглазого фашиста, он начинает сердито кряхтеть и покашливать. Хриповатым заикающимся голосом спрашивает:

— Кто глазок-то ему попортил?

— Дефект у него старый. Французы вышибли... — ответил разведчик с усмешкой и, кивнув одноглазому, увел его.

В небольшой горнице с двумя широкими, выходящими в сад окнами, куда пошел с командирами Доватор, за столом, накрытым белой скатертью, кроме командарма, сидели еще два генерала. Одного из них Доватор узнал по портретам и, остановившись, отдал рапорт.

Коренастый, с коротко остриженной головой, со звездочкой Героя Советского Союза, генерал армии поднялся с места. Протягивая Доватору руку, проговорил:

— Рад видеть гостей, сердечно рад! Присаживайтесь, товарищи, присаживайтесь.

Генерал приветливо пожимал руку каждого.

«Гости» рассаживались за два сдвинутых стола, приготовленных заранее.

— Чем вас угощать, гости дорогие? Чаем? Вы у себя каждый день пьете. Водкой вас, я думаю, тоже не удивишь... Вот если бы пива московского. Соскучились, а?

Антон Петрович не выдержал, кашлянув в кулак, улыбнулся широкой довольной улыбкой, которая без слов говорила: «Ну, кто в таких условиях может отказаться от пива?..»

— Начнем, подполковник, с вас, вы здесь младший, — угадав мысли Осипова, сказал командующий.