Павел Федоров - Генерал Доватор

Генерал Штрумф снял трубку и вызвал свой штаб. Новых сведений не было.

— Вот видишь, мой начальник штаба ведет разведку. Пока не подтверждается...

— Но батальон, который я направил прочесывать лес, почти полностью истреблен, — перебил Густав.

— Истреблен? — восклицает Штрумф-старший, хмуря брови. — Почему ж ты послал один батальон?

— Пока я лишился одного батальона. Если б я послал два...

— Но я все-таки не верю этой цифре! — прерывает его генерал. — Если бы у нас в тылу очутилось сто тысяч казаков, нам оставалось бы только одно — бежать туда, где больше войск. Я знаю еще по той войне, что из себя представляют казачьи соединения, когда их укрывает лес...

— Может быть, это и ошибка, — покорно склонив голову, говорит полковник, — но, во всяком случае, их не менее двадцати тысяч, а этого вполне достаточно, чтобы причинить нам крупные неприятности. Двадцать третьего августа в районах Устье, Подвязье, Крестовая уничтожено девять гарнизонов...

— Мне это известно, — снова прерывает его отец.

— Надо принимать меры, — нерешительно говорит сын. Ему не хочется раздражать отца, тем более, что у него есть еще одна щекотливая новость, которая совершенно неуместна в этой деловой обстановке. Но так или иначе, ее придется сообщить отцу...

— Я поручаю это тебе, — говорит генерал Штрумф. — Ликвидировать Доватора необходимо в самом срочном порядке. Предупредить население, что за всякую помощь казакам — расстрел, за голову их атамана Доватора — сто тысяч марок. Еще что нужно для проведения этой операции?

— Войска. Я прошу пехоту из группы «Гамбург» и артиллерию из группы «Клоппенбург».

— При всем желании я не могу дать из группы «Гамбург» ни одного солдата. Это отборный резерв, предназначенный для наступления на Москву.

— Но мои танки ведь тоже предназначены для этой цели. Я понимаю, мы не можем откладывать удар на Москву. Русский поход мы закончим до снега, африканский — к весне. Летом мы будем на островах Великобритании, хотя бы у нас в тылу действовало пять Доваторов. Через несколько дней казачий атаман будет в вашей штаб-квартире. У меня есть план...

Генерал искоса взглядывает на Густава. «Не таким хотел бы я видеть моего сына. Он, кажется, тоже намеревается топнуть ногой и сразу прикончить конницу Доватора», — опуская веки, думает генерал.

Вилли наблюдает в щелочку за лицом генерала.

Отец и сын молчат.

Вилли быстро рисует в блокноте сердитого военного с обвислыми щеками, потом пририсовывает длинные усы, как у того казака, который грозил ему из конопли автоматом.

— Если мы быстро не ликвидируем Доватора с его казаками, русские выиграют не один зимний месяц, а гораздо больше. Доватор тормозит наше продвижение на самом главном, на центральном участке фронта... Не пролог ли это контрнаступления? Его можно ожидать. В любой оборонительной войне оно неизбежно.

— Русское контрнаступление? — Густав снисходительно улыбается. — Я ценю и уважаю ваш опыт, папа, но не могу с вами согласиться. Русские армии разбиты на всех фронтах. Немецкие войска у стен Ленинграда. Еще один удар — и мы будем в Москве... Русская армия не возродится никогда!

— В стратегии существует правило: когда армии разбиты, это не значит, что они уничтожены, — строго говорит генерал Штрумф. — Покажи мне свой план уничтожения конницы Доватора.

Густав протягивает ему папку.

— Ты требуешь две дивизии? — просматривая бумаги, спрашивает Штрумф.

— Всего необходимо три дивизии плюс тяжелая артиллерия для обстрела лесного массива в зоне двадцати километров! Бомбардировщики и истребители...

— Хорошо. Я запрошу ставку. Необходимо уточнить данные разведки.

— К двадцати четырем часам вы получите точные сведения. Майор Круфт перехватил кое-какие радиограммы. Они интересны... У меня еще... — Но, видя, что отец углубился в бумаги и его не слушает, Густав умолкает.

— Мы сейчас будем обедать. — Штрумф смотрит на сына. — Ты еще что-то хочешь мне сказать, Густав?

— Да, папа. Я приехал не один. Со мной Хильда. — Как очутилась здесь твоя жена?

— Ты прости, папа... Каприз влюбленной женщины. Случайным самолетом прилетела из варшавского воеводства. Она осматривала наше имение.

— Влюбленная женщина прежде всего должна рожать детей, а не капризничать. — По лицу генерала пробежала слабая улыбка. — Ты разрешил ей приехать?

— Нет, она не могла предупредить меня...

— Разве в компетенцию Хильды входит осмотр имений?

Он не признавал вмешательства женщин в мужские дела. Находясь на фронте, Штрумф лично руководил своими громадными сельскохозяйственными имениями в Германии, Пруссии, Польше и Чехословакии. Ежемесячно на специальных самолетах к нему прилетали с отчетами доверенные лица, управляющие, агенты колбасных и консервных предприятий.

— Где ты ее оставил?

— Она в машине.

— Проси Хильду сюда...

Войдя в подземную резиденцию командующего, Хильда подошла к свекру, обняла его за шею, поцеловала в щеку. Это была крупная, откормленная женщина. Ее покатые плечи светились нежно-белой кожей сквозь платье синего шелка.

— Не сердитесь, папа! Мне очень захотелось увидеть Москву и... — Хильда смущенно взглянула на мужа, опустила глаза.

— А Густав полагал, что ты приехала только ради него! — Вдыхая запах крепких духов, генерал Штрумф погладил светлые, как солома, завитые волосы невестки. Склонившись, он приложился губами к ее полной шее.

— Как живет Берлин?

— Берлин празднует ваши победы и ожидает, когда вы будете в Москве.

— Мы там будем скоро, — вставил Густав.

— Положение дел в глазах современников рисуется не всегда ясно, — загадочно сказал генерал Штрумф и колюче посмотрел на Густава.

— Что это значит, папа? — Сдернув с переносицы пенсне, Густав взглянул на отца. Глаза их встретились.

— Это значит, что гостью следует угостить обедом, а не кормить военно-стратегическими рассуждениями.

Обед был прерван телефонным звонком.

Начальник штаба генерал Кляйнман сообщал, что в ночь на 24 августа разбит и почти целиком истреблен казаками гарнизон, расположенный в Дмитрове. Свыше десяти нападений одновременно совершено на большаках на армейский транспорт. Генерал Хоппер недоволен действиями генерала Штрумфа...

— Выскочка, жирный окорок, — негодовал Штрумф на своего начальника штаба. — Выбрал время, когда докладывать, как будто он не знает часы обеда...

— Что случилось? — спросил Густав, вопросительно посматривая на отца.

Хильда знала: если свекор раздражен, то он становится невыносимым. Она торопливо встала из-за стола.

— Вилли проводит Хильду туда, где жил генерал Лангер, — не отвечая на вопрос сына, сказал Штрумф. Исподлобья взглянув на Густава, сухо добавил: — Тебе придется немедленно выехать. Необходимое количество войск и мои распоряжения по проведению операции ты получишь.