Анатолий Тоболяк - История одной любви
- Название:История одной любви
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Анатолий Тоболяк - История одной любви краткое содержание
Анатолий Тоболяк родился в г. Новокузнецке, Кемеровской области. Рос и учился в Сибири и на Урале. После окончания средней школы сотрудничал в редакции городской газеты «Орский рабочий». Заодно учился на факультете журналистики Уральского государственного университета. Затем работал на Крайнем Севере (Таймыр, Эвенкия) и в Средней Азии. Сейчас (1975 г.) Анатолий Тоболяк — корреспондент Сахалинского областного комитета по телевидению и радиовещанию. Это его первая повесть. (Журнал «Юность» № 1 1975)
История одной любви - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Я рявкнул:
— А ну-ка встань!
Он медленно повернулся на бок, тяжело приподнялся, сел. Пьян он был основательно. Меня затрясло.
— Мозгляк! Слюнтяй! Сопляк! Ты уволен! — я вышел, хлопнув дверью.
Суворов уже отдышался. Я попросил сотрудников разойтись по своим местам, подсел к нему на диванчик.
— Что произошло, Иван Иванович?
Вмешалась Миусова. Ей не терпелось рассказать:
— Иван Иванович спокойно работал. Я тоже. Тут вошел Кротов. Я прямо ахнула. Он был в непотребном виде. Сел на свое место и уставился в окно. Иван Иванович пошутил. Как вы пошутили, Иван Иванович?
— Я сказал: с радости, что жену проводил, напился, что ли?
— Да, да, именно так! А Кротов как будто с цепи сорвался. Вскочил, кинулся с кулаками на Ивана Ивановича, начал его оскорблять…
— Сказал, что мне на свалку истории пора, — мрачно усмехнулся Суворов. — Мол, таким, как я, место в музее, в разделе пушной рухляди. Пушной! Почему пушной-то? Соболь я, что ли, какой?
— Он и почище говорил, Борис Антонович. Заявил, что ненавидит таких, как Иван Иванович. Откуда у него мысли такие!
— Сказал, что таким, как я, надо специальным указом запретить детей рожать… вот как! — констатировал Суворов.
— И творческое бесплодие приплел, представьте себе, Борис Антонович!
— Мол, такие, как я, тормозят прогресс и все живое и свежее сожрать готовы… вот как!
— Ужас, что говорил, Борис Антонович! Иван Иванович, конечно, вскипел и хотел ему затрещину дать, а он его за руку схватил.
— Сказал, что может мне скулу переставить на место задницы, потому что спортсмен… Вот так! — Суворов закашлялся.
— Все ясно, — сказал я. — Он уволен, Иван Иванович. Суворов собрал лоб в складки, переваривая эту новость.
— Неужто?
— Да. Напишите официальную докладную с изложением всех обстоятельств. Вы, Юлия Павловна, тоже.
— Я напишу! — вскинулась Миусова.
Суворов закряхтел, словно кости его ломало.
— Да чего писать-то… Не мастер я такие бумажки составлять.
Я сухо отмел его сомнения:
— Не скромничайте. У вас получится.
Он бросил на меня тяжелый взгляд из-под очков.
— А вам почем известно, что получится? Я, может, и не стану такую бумагу писать… вот как!
Миусова отложила зеркальце, в которое разглядывала себя, зеленые веки ее затрепетали.
— Вот вы сразу решили увольнять, — ерзая на диване, продолжал Суворов. — Уволить просто, чего проще! Да и надо бы уволить стервеца, чтобы впредь неповадно было. Так он же, стервец, жену имеет. Как он ее, безработный, кормить будет? Это продумать надо хорошо… вот так!
Миусова дернулась.
— Иван Иванович! Неужели вы ему такое простите? Он же вас чуть до инфаркта не довел!
Суворов насупился, помрачнел еще больше.
— До инфаркта меня такой сопляк не доведет, больно чести ему будет много. Я войну пережил, там почище переживания были. К нему у меня жалости нет, к сопляку. Его в детстве мало пороли, вот что! Я об его жене думаю. Девчонка на глазах пропадает. Мало того, что он от нее на сторону гуляет, сам видел, как он по поселку шляется с этой залетной птахой, она, я слыхал, к нам уже переселилась на постоянное жительство… А уволить, так и денег жену лишить! Нет, я такую бумажку писать не буду. И вам, Юлия Павловна, не советую.
— Иван Иванович, это, конечно, благородно, но…
Суворов грубо прервал ее:
— А коли благородно, то и поступайте по-благородному. На вас он, кажется, не орал.
— Моя совесть, Иван Иванович…
— Да чего вы раскудахтались, Юлия Павловна! Я сам небось не бессовестливый. Еще больше вашего совестливый. Выговор — и хватит ему, сопляку!
Миусова оскорбленно поджала губы. Она была потрясена. Да и я тоже.
— Выговор сопляку, чтобы неповадно было на будущее, — как заклятье повторил Суворов и, шаркая ногами, удалился из комнаты.
Чуть позднее я сочинил по горячим следам приказ, где Сергею Кротову объявлялся строгий выговор. «При повторении подобного случая, — написал я, — он будет отстранен от занимаемой должности».
До обеда я вместо Кротова подбирал информации для выпуска новостей. Не хотелось просить об этом других сотрудников. Выпуск получился тощий.
В перерыве я отправился к Кротову. Дверь была приоткрыта, комната — пуста. В шесть часов, уходя домой, я опять заглянул — никого. Кротов исчез.
10
На следующий день я пришел в редакцию пораньше, чтобы до начала работы успеть переговорить с Кротовым. Редакционная сторожиха на мой вопрос, ночевал ли Кротов у себя, ворчливо ответила, что, дескать, был, баламут, цельную ночь па машинке стучал как окаянный, спать не давал, а ушел только что…
К началу рабочего дня Кротов не явился. В десять его тоже не было. В половине одиннадцатого я снял трубку и позвонил главному врачу окружной больницы, своему приятелю Савостину. Минут пять мы беседовали о разных пустяках: о погоде, зимней рыбалке; потом я перешел к делу. Известна ли ему молодая фельдшерица из Улэкита? Да, известна. Где она сейчас работает? Здесь, в столице. Давно перевели? Полмесяца назад. Предоставили квартиру? Да, нашли небольшую комнатушку. Не знает ли он адреса? Савостин помолчал озадаченно. Адрес он, конечно, знает, сам помогал устраивать девчонку, но в чем, собственно, дело? Нужен молодой специалист, кандидатура для очерка. А, вон что! Улица Тунгусская, сорок два, как раз около бани. Как ее фамилия? Салаткина, Тоня Салаткина. Подходит кандидатура для очерка? А почему бы и нет — деловая девчонка! Ну и прекрасно. Спасибо.
Поселок наш невелик. Дома стоят кучно на высоком берегу, на стрелке двух полноводных рек. За ними круто поднимаются сопки, склоныих белы от снега. Еще дальше — прокаленная стужей тайга, на десятки километров ни одного дымка. Небо туманно. Прохожие торопливо бегут по скрипучим деревянным тротуарам.
Я быстро нашел нужный дом на улице Тунгусской. Он стоял особняком на спуске к реке. Это была покосившаяся, видавшая виды избушка с двумя замерзшими окнами. Из трубы курился дымок. Я вошел в темные сени и постучал во вторую дверь.
— Открыто! — раздался голос Кротова.
В избушке была одна комната, разделенная ядовито-зеленой перегородкой на кухню и жилую половину. Кротов лежал в свитере и брюках на застеленной одеялом кровати. Руки закинуты за голову. Во рту торчит погасшая сигарета. Рядом на табурете стакан с недопитым чаем, блюдечко с горкой окурков. Увидев меня, он поднялся было на локте, но раздумал и опять лег. Глаза его уперлись в потолок.
— Привет, — сказал я.
Он ответил равнодушно, не глядя:
— Здравствуйте.
Я огляделся. В жарко натопленной комнате был беспорядок. Перед печкой разбросаны дрова, на полу мусор, на спинке кровати грудой висят женские платья и кофты, кухонный стол завален немытой посудой.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: