Иван Елегечев - В русском лесу

С тех пор прошло много лет. В живых давно нет и бабушки Настасьи, и дедушки Степана. И моей маме, Авдотье, уже под восемьдесят — совсем старенькая. Редеет моя родня. Но когда, бывает, мы, последние из могикан — Гридасовы, спишемся и съедемся и повстречаемся, мы непременно припомним далекий 1933-й, стан на полях, Мишу Знаша, черта, горсть турецкого табаку — и посмеемся.

И я сейчас, заканчивая эту быль, не утерплю, наедине сам с собой дам волю одолевавшему меня смеху:

— Ха-ха-ха...

Когда и откуда Кирила Масленников, трубочист и жестяных дел мастер, появился на обозримом горизонте общественности города Тарасова, никто точно сказать не мог. Сдается, что это случилось в начале пятидесятых, когда впервые после войны перед городом остро встал вопрос о благоустройстве: ставни всех индивидуальных домов были покрашены в однообразно зеленый цвет, а улица центральная была вместо булыжника залита асфальтом.

Были в тот знаменательный год в городе Тарасове освоены и другие новшества. Сломали старый деревянный мост, по слухам построенный еще декабристом Батеньковым, когда он отбывал в Тарасове многолетнюю подневольную ссылку, а вместо него стали возводить новый. Пожарная охрана водовозные бочки на грузовиках заменила новыми мощными машинами. На Воскресенской горе, самой высокой точке города, установили ворота, похожие на виселицы, с перекладинами и веревками — парашютный тренажер, стали учиться прыгать и приземляться молодые парашютисты.

Как только асфальт на главной улице застыл, по нему покатился небольшой новый автобус, на котором было крупно выведено «для туристов». Автомобиль во главе с экскурсоводом, пыхтя и стреляя дымом, проехал по главной улице, перебрался по объездной дороге и бревенному понтону на правую сторону речки Ушайки, через которую строился новый мост, и остановился на Обрубе, у подножья Воскресенской горы. Туристы вылезли из автобуса, и экскурсовод, не теряя даром времени, тотчас принялся за рассказ о том, откуда есть пошел славный град Тарасов. Интересно он говорил: и про Тояна, татарского князца, поехавшего в Москву на поклон к царю Борису с челобитной взять его вместе с родом его под свою владетельную десницу. И про острог говорил, как его закладывали на вершине Воскресенской горы тобольские да тюменские служилые люди. Но вот экскурсовод кончил речь, туристы полезли на гору полюбоваться окрестьями, и тут случилось, Кирила Масленников, невысокий большеголовый молодой человек, заступил туристам дорогу и сказал торопливым бубнящим голосом:

— Послушайте, пожалуйста, дайте мне сказать слово. Я жестянщик и трубочист, но я и историк. Мне дедушка, кузнец, рассказывал, я сам читал: здесь на горе двести лет подряд сидел юродивый. Это интересно, послушайте!..

Словам трубочиста и жестянщика экскурсовод серьезного значения не придал. Кроме того, текст лекции о Воскресенской горе был просмотрен, где надо, и экскурсовод счел нужным не допустить засорения мозгов туристов непроверенными фактами, и он строго шикнул на Кирилу:

— Убирайся отсюда, хулиган! — И, не задерживая внимания на случайном болтуне, стал показывать окрестья и достопримечательности.

Грубый окрик со стороны экскурсовода не обескуражил Кирилу Масленникова, неопределенная, не то веселая, не то унылая, улыбка изобразилась на его скуласто-плоском лице, он покачал головой, словно удивляясь невежеству экскурсовода, и бодро пошагал по тропинке в город.

Назавтра в назначенный час на автомобиле к Воскресенской горе снова приехали туристы, и экскурсовод, завидев маленькую головастую фигуру Масленникова, замахал на него руками, мол, не чини помехи. Однако настырный Кирила успел выговорить внятно:

— На этом камне двести лет подряд сидел юродивый...

Группа туристов угодила в тот день не столь покорная, как вчера, были среди них и любопытствующие. Когда экскурсовод стал гнать незваного лектора, нашлись заступники, которые сказали: зачем-де обижаешь молодого человека, пусть он выскажется, что знает.

— Ладно, говори, — неохотно согласился экскурсовод. — Послушаем, какую ты понесешь нелепицу.

Тогда Кирила Масленников прокашлялся, стал на торчащий из земли белый камень, чтобы его все видели, и заговорил о том, что знал.

— Этот камень, — начал свой рассказ Кирила, — древний-предревний, его завезли на дощанике с Катуни-реки, и как только его бросили, так тотчас на него уселся оборванец юродивый, его Гошей звали, и стал кликать обличительные речи. А городом тогда и острогом правил воевода Матвей Ржевский, боярин. Ох, и злой был! Гоша на воеводу с речами, а тот его в батоги. Отлежится от побоев Гоша, снова сядет на белый камень и как завидит боярина, так орет ему: Вельзевул, богоотступник!.. Снова Ржевский велит избить Гошу. Так он страдал годы, но все равно сидел на камне и изобличал. Воевода не вытерпел, велел Гошу в ров бросить с раската. Гоши не стало, но этим дело не кончилось. Камень недолго пустовал. Не прошло и года — новый юродивый уселся на белом камне.

Так примерно, если упустить косноязычие, паузы и заикания, говорил Кирила Масленников, и, естественно, его речь не могла произвести на туристов положительного впечатления. Может быть, он кое-что и знал, но до сознания слушателей довести не мог, и туристы его краткой лекцией были разочарованы.

— Ладно, замолчи, парень, — сказал экскурсовод, — нам нет дела до твоих юродивых. Да и были ли они, может, ты их придумал. — И широким жестом он попросил туристов следовать за собой.

Неудача с лекцией перед туристами не обескуражила Кирилу. Он вдруг осознал, не оттого неудача, что он мало знает, а оттого, что язык у него плохо подвешен, красноречию его никто не выучил. Работая в «Бытснабе» по части жестяных и трубных дел, он часто бывал в индивидуальных домах, где, делая для себя перерыв в работе, рассказывал старикам и старухам — своим слушателям — про юродивых. И старики и старухи и бабы-домохозяйки его слушали со вниманием, дивясь тому, как много он знает. У простого народа он имел успех, а туристы, люди грамотные, требовательные, слушать не хотят. Не научившись красноречию, нечего даже пытаться удивлять туристов интересными историческими известиями.

Подумав так, Кирила Масленников, вечером придя домой с работы, переоделся и отправился к Романычу, старику историку, пенсионеру, некогда преподававшему в школе, — посоветоваться о том, как научиться красноречию.

Живет Романыч в центре города Тарасова в двухэтажном доме, аккуратно сложенном из красного кирпича, в старое время принадлежавшем архимандриту — церковному чину. Клетушка Романыча тесна, но потолок высокий. По этому поводу Романыч шутит: если надстроить полати, то он, Романыч, будет располагать двумя комнатами — одна вверху, другая внизу. Однако стлать полати он не торопился, он жил один, ему хватало и одной комнаты, хотя и тесно было: у бывшего преподавателя много книг, они стояли на полках грубой работы возле стен в два-три ряда.