Илья Дворкин - Взрыв

— Я уже говорил.

— Но ведь ты приехал. Значит, разрешили?

— Нет. Я сам.

Безуглов знакомым жестом сжал Санькину руку, и они пошли к газику.

Леспромхоз был огромный.

На развороченной коричневой земле два ряда бревенчатых приземистых домиков. Три походные кухни, В углу четыре домика поменьше, обитые вагонкой и выкрашенные в голубой цвет. Много техники — бульдозеры, экскаваторы, скреперы. Все урчит, работает. Таскают здоровенные пни, роют котлованы и какие-то канавы.

Люди бросали работу, провожая глазами медленно переваливающийся на кочках «газик».

Подъехали к одному из голубых домиков. Безуглов заглушил мотор, ловко соскочил на землю, открыл Санькину дверцу.

— С благополучным прибытием, — сказал он и помог выбраться Саньке.

В домике было пустовато — письменный стол, два стула и узкая железная кровать, покрытая пушистым клетчатым пледом. В углу на гвозде висел китель без погон.

— Трактор придет не раньше чем через полчаса, — сказал Безуглов. — Вы бы перекусили, Саня.

Какая там еда! Санька только плечами пожал. У него пересохли губы от волнения, и хотелось немедленно что-нибудь делать, действовать. Быстрее, быстрее.

Очевидно, Безуглов это понял. Он куда-то ушел и вернулся с большой кружкой холодного молока. А когда Санька жадно выпил, предложил:

— Переоденьтесь, Саня, и пойдем выберем место.

— Да, да, конечно, — спохватился Санька.

На глаз самое низкое место было у ворот. Чуть в стороне виднелась яма, затянутая ржавой торфяной водой.

— Колодец пробовали копать, — пояснил Безуглов. Санька кивнул.

— Скажите, чтобы принесли три толстых чурбака, — сказал он.

Показался трактор с вибробуром. Маленький ДТ-54 надсадно урчал. За ним двигалась большущая толпа. Народу заметно прибавилось. Люди толкали сани. Как могли, помогали трактору. Грунт был мягкий — трактор и сани заметно проседали.

Помощников набежало больше чем достаточно. Петровичу приходилось даже отгонять некоторых.

На Саньку не обращали внимания. Петрович, очевидно, почувствовал, что ему обидно, и стал спрашивать у него совета по всякому пустячному поводу. А Безуглов величал Саньку не иначе как Александром Константиновичем.

Сначала Санька смущался, но вскоре вошел в роль и стал довольно бойко распоряжаться. Не зря он все-таки проштудировал учебник и вообще прочел все, что смог достать о бурении.

Треногу над ямой установили моментально. Подложенные чурбаки не позволяли ей погружаться в мягкий грунт.

Саньке это придало уверенности, — первое его распоряжение явно приносило пользу.

Долго не заводился мотор. Толпа, состоящая из страстных болельщиков (слишком уж все были заинтересованы в этом предприятии), давала советы. Кто-то даже обругал за нерадивость трех своих посланцев, причем так витиевато, на таком высоком уровне, что Санька только покрутил головой.

Наконец мотор затарахтел. Четырехметровый головной стакан вошел в грунт, как в масло. Когда его вынули, из длинных продольных прорезей потекла бурая торфяная жижа. Решили сразу опускать обсадные трубы. Две вошли моментально, просто провалились без всяких усилий, третья шла потуже, но тоже довольно легко.

Двенадцать метров проскочили лётом. Санька потирал руки и победно поглядывал по сторонам. Но Петрович что-то невнятно бормотал и покачивал головой. Он почему-то был недоволен.

Трубы, дрожа, медленно погружались. После проходки из стакана вытолкнули плотный столбик какого-то странного песка — крупнозернистого, коричневого, как гречневая крупа.

— Не нравится мне этот песочек, — сказал Петрович. Притихнув, толпа не отрываясь следила за штангой.

Вдруг мотор взвыл. Заметно прибавилось число оборотов. Мотор надрывался. Штанга погружалась медленно-медленно — почти незаметно для глаз. На какие-то миллиметры. Потом движение совсем прекратилось. Штанга мелко дрожала и не двигалась с места. Мотор, захлебываясь, с надрывом выл, и сильно раскачивалась тренога. Потом мотор заглох.

— Все, докопались. Валун, — проговорил Петрович и зло сплюнул.

Санька растерянно огляделся. Толпа молчала. Лица были хмурые, усталые и, как показалось Саньке, враждебные.

— Ну что ж, — неестественно бодрым голосом сказал Безуглов, — надо пробовать в другом месте.

Уже стемнело. За шесть часов пробурили шестнадцатиметровую скважину. Опустили четыре трубы. Три раза на роковом тринадцатом метре натыкались на валуны. Очевидно, встретился моренный слой. Вот и не верь после этого в приметы. Просто чертовщина какая-то. Но в этой пятой по счету скважине, кажется, нашли лазейку.

Санька очень устал. Троих помощников давно сменили, но Петрович отдыхать не захотел. Санька удивлялся — все-таки дед почти втрое старше его, но усталости как будто не чувствовал. Умял большущий ломоть хлеба с арбузом и снова бегает вокруг бура, как мальчишка, — маленький, сухой и весь какой-то очень ладный.

— Вот это я понимаю, это дело. Потихонечку идет, со скрипом — значит, толк будет. — Он потирал руки и улыбался, показывая крепкие прокуренные зубы. — А то раз-два! Лётом хотели. Слишком прытко начинали.

Санька недоверчиво хмыкнул:

— Тоже мне — пророк библейский. Иеремия.

Но про себя соглашался с Петровичем. Хотел, чтобы так и было.

Толпа не редела. Наоборот — подходили люди после смены, тихо переговаривались, узнавали новости. Садились на землю и не отрываясь глядели на бур. Светлячками вспыхивали огоньки папирос.

Безуглов куда-то ушел, потом появился с бутербродами и бутылкой пива. Санька торопливо перекусил. От волнения, от тягостного ожидания его знобило. Кто-то накинул ему на плечи ватник.

Восемнадцать метров, девятнадцать, двадцать... По-прежнему шел песок. Привинтили пятую трубу. Медленно-медленно поползла она в землю.

Воды все не было.

Оставались две четырехметровые трубы (пять раздобыл Безуглов, две привез Санька).

«А вдруг ничего не выйдет? Вдруг здесь вообще нет водоносного слоя?» Мысль эта все время жила где-то глубоко, пряталась до поры, а теперь вдруг оформилась четко и бесповоротно.

Санька почувствовал, как горячая волна обдала тело. Ладони стали мокрыми и липкими. Он незаметно вытер их о штаны.

«Не паниковать. Пока ничего еще. Делали же здесь когда-то изыскания. И вода была». Санька уговаривал сам себя. Но сомнение холодной, бесстрастной змейкой прокралось в душу и исчезать не желало.

Наверное, все думали о том же. Толпа подвинулась, плотным кольцом окружила треногу. Вспыхнули прожекторы, рассекли плотную темень, скрестились на вибробуре. Толпа исчезла в отпрыгнувшей густой темноте. Саньке показалось, что они, пятеро, совсем одни и на много километров вокруг никого нет. И помощи ждать неоткуда. Что бы ни случилось, они должны выпутываться сами.