Фёдор Кнорре - Людвиг

Сигарета догорела до самых пальцев, он поздно это заметил, поспешно потянулся к пепельнице, которая стояла справа от его тарелки. Наконец с силой воткнул ее в глиняное расписное блюдечко и яростно разогнал всплывшее, едва видное облачко молочно-прозрачного дыма и, стараясь придать голосу оживление, эдакое чуть ли не бодрое легкомыслие, сказал:

— И потом вот она угощает тебя кофе, а ты сидишь на террасе, кругом моргают зеленые листики, а у милой женщины от твоих нелепых признаний — мокрые глаза. Простите меня, фрау Мария, не надо обращать на меня много внимания, не стесняйтесь, вы же видите, я сам не лучше вас…

Мама на лужайке, танцуя, снова подкатывала под ноги малыша мячик, он азартно замахивался и пинал, вскрикивая и ликуя при удаче, а она, смеясь и пританцовывая, перебегала с места на место, напевая услышанную мелодию: ла-ла-ла-ла-ла… а от людей она… бум-бум… бум-бум, слыха-ала… Молодец, вот так его! Еще раз ножкой!.. Мартышка там-та-та, слаба глазами ста-а-ала! Тамтам, бум-бум…

Она взад и вперед носилась по траве, бездумно, весело, машинально напевая, но сама совершенно не слыша ни одного слова, не замечая даже вообще, что поет… Слова пелись сами собой, помимо ее воли, сознания, всплывая из темных глубин детской памяти, незамеченные и неуслышанные, рассеивались в весеннем воздухе.