Григорий Ходжер - Белая тишина

— На этот раз — это мужская рука испытывает меня. Молодая рука. Голова умная. Это сын одной той женщины, которая испытывала меня раньше.

— Богдан?! — спросили из толпы.

— Да, его зовут Богдан, он сын Поты и Идари, внук человека, которого мы провожаем.

— Что он положил в короб?

— Здесь хороший соболь лежит. Белок двадцать пять штук.

— Это тебе на шапку, — подсказали из толпы.

— Богдан! Богдан! Верно он отгадал?

— Верно, верно, — ответил Пиапон, предложивший Богдану сделать обрядовый подарок шаману.

— А кто тебе подал короб? — спросили шамана.

— Один из тех, кто обязан мне подогревать и подавать бубен, — отвечал шаман. — Но на этот раз он ошибся и вместо бубна подал берестяной короб с подарком.

— Хорошо, шаман, ты отгадал все наши хитрости, — сказал Полокто. — Ты не потерял своего могущества, ты можешь проводить нашего отца в самый дальний путь.

Он налил шаману чашечку водки. Народ стал расходиться, сегодня больше шаман ничего не покажет, не будет больше камлать, он уйдет на отдых. Сегодня продолжатся состязания молодых Мэргэнов-Баторов.

Широким ручьем хлынул народ на берег реки, на мягкий песок. Состязания начали бегуны. Холгитон и на этот раз был судьей. По его команде вихрем сорвались тонконогие, легкие юноши и устремились по прибрежному мокрому песку вверх по реке, обогнули один за другим забитый кол и возвращались обратно. Впереди бежали Хорхой и юноша из верховского стойбища Толгон.

— Хорхой! Хорхой! Нажимай, вниз по течению бежишь?

— Канчу! Канчу! Не уступай низовским, все силы выкладывай!

— Хорхой! Канчу! Хорхой! Канчу!

Юноши ветром пробежали мимо болельщиков. Тут опять заспорили старики.

— Они ноздря в ноздрю бегут, — сказал один.

— Они ухо в ухо идут, — сказал второй.

— Нет, на пол-уха впереди Хорхой, — возразил третий.

— Какой там на пол-уха, на целое ухо впереди! — воскликнул четвертый.

И заспорили старики, и загалдели они. Пожилые охотники, стоявшие рядом, подливали масла в огонь, то поддакивали первым, то возражали вторым.

Хорхой первым пробежал мимо Холгитона и стал победителем. Его обнимали, хвалили. Богдан полой своего халата вытирал его потное лицо, шею.

— Ты быстрее, чем настоящий хорхой летел, — хвалил он.

Поздно закончились состязания борцов. Большинство зрителей раньше времени присудили победу Хэлгэ. Но в последней схватке Хэлгу неожиданно победил юноша из Болони. Он начал легко швырять тяжелого Хэлгу через себя. Силач Хэлгэ ничего не мог поделать с ловким юношей. Это было забавное зрелище, народ кричал, топал ногами. Победил юноша из Болони. Но поражение Хэлги не уронило его в глазах зрителей.

— Ты, конечно, сильнее его, но он ловкий. Ох и ловкий! — говорили старики, окружив своего любимца.

Начались соревнования прыгунов через веревку. И в это время раздался крик:

— Смотрите! Смотрите! Люди в лодках спускаются!

Вниз по Амуру спускались три больших неводника, каждый был переполнен людьми.

— Это русские! — закричал кто-то тревожно.

Неводники поравнялись со стойбищем. На середине первой лодки стоял человек и пристально глядел на берег. Проезжавшие на лодках молчали. Молча наблюдали за ними и с берега. Богдан всматривался на стоявшего в середине первой лодки человека и ему он показался знакомым. Человек взмахнул рукой, гребцы опустили весла в воду, и лодка поплыла дальше.

«Я знаю этого человека, — думал Богдан. — Я его где-то видел».

В большом доме опять пили, шумели, смеялись. Поужинав, Богдан лег в итоа, рядом с мугдэ. Напротив легла мать.

— Сегодня последняя ночь, завтра мы навсегда расстанемся с ним. А через два дня мы уедем к себе в Джуен. Ты поедешь?

— Не знаю, мама.

Утром опять шаман разбудил стойбище громом бубна, потам отдыхал до полдня. А няргинцы и гости опять собрались на берегу, где продолжались состязания и игры молодежи.

В полдень отдохнувший шаман стал одеваться. Впервые ему надели медные бляхи — толи, на спину — две дирен тола, на груди — четыре нера толи. Когда он запел в итоа, у восточного входа зажгли огонь Живых, у западного — огонь Мертвых.

Шаман пел песню за песней с небольшими перерывами, потом он достал глиняного сазана и вдребезги разбил о камень. Молодежь бросилась подбирать осколки сазана. Подобрали до последнего осколка, подсчитали кто больше всех подобрал и опять в победители вышел ловкий юноша из Болони, лучший борец касана.

— Он будет первым рыбаком на Амуре. Он больше всех поймает сазанов! — сказали старики.

Шаман Богдано вышел из итоа, он держал в правой руке копье с красным платком. Начался захватывающий танец шамана с копьем. За ним гнались двое юношей, шаман нападал на них, юноши убегали, юноши наступали на шамана, шаман увертывался от юношей. Старый Богдано был резв, как восемнадцатилетний, ловок и быстр, как молодой охотник во время борьбы с медведем. Богдан смотрел, как он бегал вокруг итоа за молодыми, как увертывался от их ударов, как прыгал, и удивлялся — откуда берется у старца столько сил! Юноши дышали тяжело, отбежав в сторону, старались отдышаться, а шаман один продолжал танец с копьем.

В это время Полокто с Пиапоном подвинули мугду прямо к западному выходу, прикрепили к нему мочало, натянули. Подошел к ним сын Калпе Кирка, ударил палкой по мочалу, порвал его и убежал, не оглядываясь, в дом.

Так мугду, душу Баосы, отделили от живых.

Шаман воткнул копье в песок, красный платок затрепетал на легком ветру. Копье останется тут до завтра, и платок с него Полокто снимет только завтра.

— Очищай дорогу в буни, — сказали старики Ойте, стоявшему с луком и стрелами, на концах которых тлели головешки. Ойта натянул лук и выпустил на запад стрелу. Яркой звездой пролетела стрела с разгоревшейся головешкой. За первой полетели вторая, третья стрелы. Дорога душе Баосы была «освобождена» от других душ покойников.

Шаман отдыхал в итоа после юношеского танца с копьем. А сыновья Баосы нагружали в небольшую берестяную оморочку с полозьями муку, крупу, берестяные короба с вещами, с материями для одежды, сверху положили игрушечную нарту, оморочку, топор, котелок, миски, ложки — все, что необходимо человеку на охоте и рыбной ловле. Все вещи завернули в сеть и сверху посадили мугду. Душа Баосы была готова отправиться в свою последнюю дорогу. Женщины и старухи заплакали, наливали в чашечки водку, выливали на мугду. Охотники прощались с Баосой.

— Скоро встретимся, Баосангаса, — говорили старики. — Жди нас, скоро встретимся в буни.

Охотники отпивали глоток с чашечки, а оставшуюся водку брызгали на мугду. Богдан вылил всю чашечку на мугду и почувствовал, как запершило в горле, как слезы закипели в глазах. Он всхлипнул, вытер ладонью слезы и отошел в сторону.