Григорий Ходжер - Белая тишина

Шаман сел в оморочку с полозьями лицом к мугдэ, запел последнюю песню, потом пересел спиной к мугдэ, лицом к западу, к миру Мертвых. Шаман отвозил душу Баосы в буни. Он продолжал петь прощальную песню. Еще не закончил шаман прощальную песню, подбежали охотники к оморочке, развалили ее. Шаман упал на землю. Его подняли двое молодых охотников, сделали шаг в сторону итоа и в это время затрещали выстрелы вдали, потом затарахтел, захлебываясь, пулемет. Охотники, женщины и дети замерли. Шаман Богдано выпрямился.

— Это в Малмыже, — прошептал он.

— Это те, которые вчера проехали мимо нас, — сказали в толпе.

— Дождались. Война пришла в наши края!

— Война! Война! Пришла!

У шамана ослабли ноги, он на самом деле стал опускаться на землю.

Молодые охотники помогли шаману войти в дом, добраться до нар. Так закончился касан.

Молодежь собралась на берегу, но состязались без прежнего задора, старики не спорили между собой.

Люди были встревожены. С наступлением вечера все разошлись по домам и хомаранам. Когда совсем стемнело, собрались вокруг жертвенного огня.

На берегу озерка, где Баоса просиживал во время обучения внуков метанию остроги, разожгли большой костер. Няргинцы и гости собрались вокруг костра, бросали в огонь муку, крупу, связки юколы, табак, куски сети, немного пороху, дроби. Калпе тут же рвал новые ткани полоской с ладонь и раздавал девушкам и молодым женщинам. Полокто, Пиапон, Дяпа поили охотников водкой. Люди разговаривали шепотом, женщины и старухи на сей раз не плакали. Касан закончился, душа Баосы находится на пути в буни, а эти необходимые человеку вещи и еда посылаются ему вслед.

Идари стояла рядом с сыном, глаза ее опухли от слез, она брала горстями из мешочка фасоль и бросала в огонь. Богдан тоже бросил горсть фасоли.

— Вот и нет с нами его, — сказала Идари. — Слово, которое ты дал ему, теперь можешь забрать.

— Разве это можно? — спросил Богдан.

— Его же нет.

— Мама, я думаю так, что хвалить человека в лицо и ругать его же, когда он отвернется, — это очень плохо.

Идари замолчала, она не могла уловить связи между своим предложением и ответом сына. Пока она раздумывала, сын отошел от костра.

— Где Пиапон? — спрашивали сзади. — Его какие-то русские ищут.

— Какие русские? — встревожились люди. — Зачем ищут?

Пиапон передал свой хо с водкой Богдану и пошел к дому. Навстречу ему вышел человек его роста, перепоясанный ремнями, с маузером на боку.

— Пиапон, здравствуй, — сказал человек очень знакомым голосом.

Пиапон пригляделся, лицо было знакомое, глаза, нос, но вот борода.

— Не узнаешь? — по-нанайски спросил человек.

— Кунгас! Павел! — воскликнул Пиапон и обнял старого приятеля.

— Я, Пиапон, я. Вот и встретились, — говорил Глотов, хлопая Пиапона по спине.

— Ты не уехал к себе, туда, где солнце запаздывает на целый день?

— Не уехал, не уехал.

— Как же ты тогда убежал? Не поймали тебя?

— Это долго, Пиапон, рассказывать. А теперь просто некогда. Мы вчера проезжали в Малмыж мимо вас, я хотел пристать, да смотрю у вас что-то такое…

— Касан был.

— Так я и думал. Мы сегодня баржу с мукой отбили у белых, надо эту муку подальше где-нибудь спрятать, чтобы белые не нашли. Ты можешь указать такое место?

— Место найти можно… Только твоя баржа не пройдет, мелко.

— Баржу мы не сможем потащить, пароход убежал.

— Чего тогда будешь прятать?

— Муку. Если охотники нам помогут. Мы каждому за это дадим по пудовому мешку.

— Помогут. Наши всем помогают, кто в беде.

— Вот и хорошо.

— Тогда скажи охотникам, пусть сейчас же выезжают в Малмыж и начинают вывозить муку.

— Ты, Павел, партизан? — спросил Пиапон.

— Да, Пиапон, я помощник командира партизанского отряда, а командиром у нас Даниил Мизин.

Костер на берегу озерка потухал, люди подходили к большому дому. Пиапон собрал всех присутствующих и передал просьбу Павла Глотова.

Охотники окружили Пиапона.

— Чья мука?

— Почему эту муку надо вывозить и прятать?

Тут кто-то из няргинцев узнал Павла Глотова.

— Кунгас! Смотрите, это же Кунгас, учитель! — закричал он.

— Правда, Кунгас-учитель. Здравствуй, здравствуй, Кунгас!

Няргинцы от Пиапона отошли к Павлу Григорьевичу и трясли его руку, говорили, что помнят его, но все думали, что он уехал к себе далеко-далеко, куда солнце приходит с запозданием.

Богдан, услышав возгласы охотников, подошел к бывшему учителю, Павел Григорьевич узнал его.

— Богдан! Молодец какой! — говорил он, пожимая жесткую ладонь бывшего ученика. — Не забыл «Богородицу»?

— Забыл, — засмеялся Богдан.

— А читать и писать?

— Это не забыл.

— Хорошо, а сейчас, друзья, нам надо спешить, за ночь мы должны всю муку вывезти и спрятать, — сказал Глотов.

Охотники, няргинцы и гости разбежались переодеваться. Пиапон пригласил Павла Григорьевича и его спутников к себе на чай.

Агоака подогрела остаток угощения и принесла Пиапону на дом. Глотов спешил, он торопливо съел, что было в миске, обжигаясь выпил чай и встал из-за столика.

— Пиапон, мы ждем вас в Малмыже. Только поторопи охотников, — сказал он и вышел из дому.

Пиапон переоделся и пошел в большой дом.

— На нехорошее дело идешь, Пиапон, — сказал шаман. — Мука чужая, силой отобранная. Хозяева приедут, искать будут. Зачем ты вмешиваешься в чужие русские дела?

— Не один я, все охотники согласились. Вон уже лодки сталкивают.

— Скажи им, чтобы не выезжали, это опасно.

— Их теперь не остановишь, они хотят помочь русским.

— Скажи им, это чужое дело, их не касается.

— Это они понимают. Кунгас-учитель однажды поругался с малмыжским бачика. Знаешь из-за чего?

— Не знаю.

— Бачика издевался над нами, смеялся над шаманами. Тогда Кунгас-учитель заступился за нас, за это его потом выгнали с работы. Теперь ответь, это его касалось? Зачем он заступился за шаманов, когда не верит им?

— Видно, совестливый человек.

— Справедливый человек.

Шаман замолчал.

Пиапон выехал на своей оморочке. Рядом с ним плыли другие охотники на оморочках, на лодках.

«Если бы все амурские жители так же столкнули все лодки и оморочки и пошли бы помогать красным, то Амур на самом деле вышел бы из берегов», — подумал Пиапон.

Кругом стояли няргинцы и их гости, они разговаривали вполголоса, курили, в ожидании своей очереди. По широкому трапу мелькали в темноте грузчики, те же няргинцы, чья была очередь нагружать свои лодки.

Пиапон разыскал Глотова, рядом с ним стояли командир отряда Даниил Мизин и комиссар Иван Шерый, высокий, худощавый, с окладистой бородой. Глотов познакомил Пиапона с командирами.

— Пиапон, наши неводники нагружены, но партизаны не знают куда ехать, — сказал Глотов. — Ты найди им по одному проводнику на лодку.