Александр Золототрубов - Тревожные галсы

— Глубина?

— Метров двадцать пять. Предмет не двигается. «Вот он, сюрприз!» — вздохнул Скляров.

Корабль застопорил ход, и командир приказал включить системы наблюдения. Мощные лучи прорезали черную толщу воды. В наблюдательном отсеке вспыхнул телевизионный экран. Несколько мгновений он светился ровно, потом на нем появились контуры предмета необычной формы, напоминающие сплюснутый шар, казалось, две большие ракушки были сложены вместе. От него в глубину опускалась гибкая линия.

— Вижу неизвестный предмет, — доложил оператор. — Похоже, что стоит на якоре.

Скляров включил на мостике дублирующее телевизионное устройство и пристально вгляделся в экран. Что-то таинственно-загадочное было заключено в сплюснутом шаре; с виду казалось, что это якорная мина, но Склярова смутила глубина, на которой выставлен предмет, и поэтому он был уверен, что обнаружено какое-то особое устройство.

— Ну и ну, — только и молвил он.

Старпом тоже склонился над экраном. Обычно Комаров быстро высказывал свою точку зрения по какому-либо вопросу, а тут долго молчал. Наконец сказал:

— Похоже, что «рогатая смерть» на якоре.

На корабле включили одну из систем и обнаружили, что предмет дает незначительное тепловое и радиоактивное излучение. Скляров приказал вахтенному офицеру держать корабль на месте.

Поступил доклад из поста наблюдения:

— Температура предмета выше температуры воды!

Значит, там есть источник питания. Скляров вошел в рубку штурмана и, склонившись к столу, на клочке бумаги стал писать донесение в штаб флота. Он сообщил координаты обнаруженного странного предмета, указал наличие источника шума периодического действия.

«Прошу срочного решения. Командир «Бодрого».

«Вот так всегда в море, — подумал Скляров. — Не знаешь, что там на глубине. Как слепой на дороге, так и я... Легко бить противника, если видишь его, и легко оказаться битым, если ты его не видишь. Он где-то притаился на глубине, не дышит и выжидает. Прозеваешь лодку — и она всадит торпеду в железное брюхо корабля. Конечно, сейчас не страшно — нет войны. Но именно сейчас надо научиться «засекать» субмарину: в бою учиться поздно. Как это сказал Серебряков? Первый же серьезный промах многому научит офицера, но учиться на ошибках — непозволительная роскошь для военного моряка... Да, прав комбриг — командир, как и минер, ошибается раз в жизни...»

Вскоре с берега пришел ответ:

«Выставить буй. Продолжайте следовать прежним курсом».

Корабль все дальше уходил от того места, где на тонком стальном тросе повис загадочный предмет. Буй качался в лучах прожектора, все уменьшаясь. Послышался далекий гул вертолетов, и было видно, как три «стрекозы» зависли там, где час назад «Бодрый» замедлял свой ход.

— А ну-ка, дайте сюда карту. — Скляров разложил ее на столе. — Вот Черные скалы, вот место обнаружения лодки и вот место предмета.

— Не больше сорока миль, — подсказал штурман.

— Так оно и есть. — Скляров весело ему подмигнул. — Кажется, теперь мне ясно... Помните: «Луна взойдет в полночь»? Наш вертолет появился над судном в тот момент, когда оно вызвало на связь лодку. И лазер они применили не случайно.

Вернулись в бухту поздно вечером. Скляров удивился, когда в лучах прожектора заискрилась черная «Волга».

На пирс подали сходню. Комбриг торопливо поднялся на корабль. Скляров начал было рапортовать ему, но тот резко махнул рукой:-

— Потом. А сейчас — в штаб флота. Прошу со мной, в машину. — И, довольно усмехнувшись, добавил: — А луна в полночь все же взошла...

С утра капитана 1 ранга Серебрякова вызвал к себе начальник штаба флота адмирал Журавлев. Комбриг прибыл вовремя, но у Журавлева уже кто-то был, и адъютант, худощавый, с черными глазами мичман, вежливо сказал: «Подождите, пожалуйста, две-три минуты». Серебряков теперь гадал — зачем он вдруг понадобился начштаба? Неужели снова пойдет разговор о «Бодром»?

«Ну и заварил кашу, — с неприязнью он подумал о Склярове. Он стоял у окна, глядел на корабли, стоявшие у причала. Ближе других у пирса колыхался «Бодрый». У его борта стояла баржа с топливом. И все-таки как ни сердит был Серебряков, он с теплотой подумал о Склярове. «Он прав, случай с минами это всего лишь эпизод. А если взять все в целом, то Скляров вывел «Бодрый» в передовые корабли. У него есть свой стиль морехода; любит риск, хотя поначалу набил себе шишек. Правда, порой вспыльчив, и тут Леденев прав: надо иногда Склярова сдерживать. А как быть, если все же конструктор Савчук приедет сюда? Кого рекомендовать ему, Склярова или Ромашова? Да, есть над чем подумать. Впрочем, я уверен, что Савчук пожелает «Бодрый», такие по натуре люди, как Скляров, ему по душе...»

Скрипнула дверь, и от начштаба вышли двое гражданских. Не успел Серебряков загасить папиросу, как услышал:

— Прошу вас, Василий Максимович.

Адмирал Журавлев пошел ему навстречу, поздоровался за руку.

— У меня для вас новость. Вот прочтите...

Серебряков быстро прочел текст и вернул листок адмиралу.

— Давно пора это сделать, — улыбнулся он.

— Да, главком согласился с нами, — сказал адмирал Серебрякову. — На флоте есть немало героев, чьи имена могли бы носить корабли. Вот и отец Петра Грачева погиб как герой...

— Спасибо вам за хлопоты, Юрий Капитонович. Еще в прошлом году Серебряков просил Журавлева возбудить ходатайство перед Военным советом Военно-Морского Флота о присвоении имени Грачева одному из кораблей бригады.

— Это дело нашей чести, — сказал тогда Серебряков и крупной ладонью потер подбородок.

— Да, мертвым слава не нужна, но живые должны знать, кому обязаны жизнью, — в раздумье добавил адмирал.

Позже Серебряков ходил на катере в соседнюю бухту к подводникам. Поделился своими мыслями с командиром соединения, и тот — тоже адмирал, как и Журавлев, — сказал, что моряки помнят о подвиге капитан-лейтенанта Грачева. Ежегодно в том месте, где погибла его подводная лодка, они опускают на волны венок живых цветов.

«А корабль именем Василия Грачева назвать все же следовало», — подумал тогда Серебряков, возвращаясь к себе в бухту.

— Я сейчас, знаешь, кого вспомнил? — продолжал Журавлев. — Ивана Степановича Исакова. Истекая кровью, боясь, что умрет, он написал Сталину и попросил назвать своим именем какой-нибудь корабль. Вот как слился он с морем!.. Я тогда был рядом с Исаковым. Рассказать, как это было?

...Под Туапсе шли ожесточенные бои. 4 октября 1942 года И. С. Исаков выехал с командующим Закавказским фронтом генералом армии И. В. Тюленевым в район Хадыженской. Неподалеку от Туапсе их автомашины атаковали «мессершмитты». Осколком бомбы Исакова ранило в левую ногу. В тяжелом состоянии его отправили в Сочи. Ногу пришлось ампутировать. Однако опасность для жизни не миновала. Из госпиталя Иван Степанович послал телеграмму Сталину и наркому Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецову. В тот же день Сталин позвонил Кузнецову: