Борис Бурлак - Реки не умирают. Возраст земли

Он снова позвонил ей на квартиру. И снова одни протяжные гудки. Да что с тобой в конце концов? Что за странное желание — сию минуту услышать ее голос? Э-э, друг Георгий, ты и в самом деле теряешь равновесие. Негоже, негоже на исходе пятого десятилетия.

Как раз тут и вызвал его к себе начальник управления.

— А я считал, что вы еще в командировке, — сказал Георгий, пожимая руку Илье Михайловичу.

— Еле добрался.

— Выпало столько снега, что немудрено было застрять.

— Добирался на всех видах транспорта, включая л у н о х о д.

— Что за луноход?

— Не знаете, Георгий Леонтьевич? Я тоже удивился, когда мне сказали, что повезут меня на луноходе. Да вам приходилось пользоваться его услугами.

— Нет, не догадываюсь, Илья Михайлович.

— Обыкновенный гусеничный трактор с санями на прицепе и дощатой халупкой на санях.

— Оригинально! — рассмеялся Георгий, — И кто же его так метко окрестил?

— Нашелся остряк-самоучка. Довольно тонкий намек на лунное бездорожье на земле.

Илья Михайлович выглядел молодцом. Комиссия по запасам утвердила еще триста миллиардов кубометров разведанного газа — неплохой прирост за год. Словом, дела у него шли в гору. Несколько дней назад в газетах был напечатан список лиц, выдвинутых на соискание Государственных премий, и в том списке значилась группа Шумского. Георгий поздравил с успехом.

— Мне, знаете ли, везет. В Татарии была удача, теперь здесь, — сказал Илья Михайлович таким тоном, будто речь шла действительно о простой удаче.

Они просидели вдвоем больше часа. Георгий обстоятельно доложил начальнику управления о ходе разведки на медь. Шумский остался доволен. Как бы размышляя вслух, он заговорил вполне уже доверительно:

— Боюсь, что теперь не дадут работать. Слава, Георгий Леонтьевич, всегда меняет отношения между людьми. Кого ты считал всю жизнь другом, тот совершенно неожиданно становится твоим противником.

— Зависть — неизбежная тень славы.

— Соавторов много развелось, вот в чем беда.

— Ну, к вашему открытию не присоединишься.

— Вы думаете, Георгий Леонтьевич? Могут найтись ловкие. К тому же эти соавторы — люди злопамятные. Не пойдешь на компромисс, они не пожалеют сил, чтобы и тебя лишить всех лавров. Конечно, дело не в лаврах, а в справедливости. И поверьте, я беспокоюсь главным образом о своих товарищах.

Георгий вспомнил Голосова, вечного с о а в т о р а отца, и не мог не согласиться с Шумским.

Кто бы ни приезжал в столицу с Южного Урала — начальник стройки, или главный инженер, или директор завода, — почти все каждый раз наведывались к Метелеву. И он охотно принимал всех. Больше того, сердился, когда его обходили. Эта привязанность Метелева к землякам сохранилась с той поры, когда он был секретарем обкома. Уральцы в шутку называли Прокофия Нилыча своим п о с т п р е д о м (постоянным представителем) в Москве.

Зашел <���к нему сегодня и Ян Плесум. Хозяин обрадовался гостю, провел в свою рабочую комнату, усадил в кресло и сам сел напротив.

— Что новенького, Иван Иванович, на земле уральской?

— Вот новый титул утвердили, будем строить четвертую домну.

— Знаю. Ты расскажи, как вы там поживаете?

— Вашими молитвами живем, Прокофий Нилыч. Домна — это уже шаг вперед.

— Не Такими шагами должен был шагать Молодогорск.

— Что ж, у каждого города своя судьба. Иные города слишком преуспевают, хотя мало что дают взамен за госплановскую щедрость. Наш городок не из таких.

— Полагаю, что скоро выйдете на широкую дорогу.

Метелев с любопытством приглядывался к Яну Плесуму: рост гвардейский, косая сажень в плечах, а глаза девичьи, светло-голубые. Он еще с гражданской войны проникся уважением к латышам, которые взяли тогда его, парнишку, в свой конноартиллерийский дивизион.

— Как там старик Каменицкий, все воюет?

— Недавно заговорил о новой находке. Один колхозник рыл колодец и наткнулся на руду. Оказывается, Леонтий Иванович пробовал искать в тех же местах сорок лет назад, но в то время Самара не помогла ему довести дело до конца. Теперь он вдобавок раскопал книжки в архиве казачьего войска, из которых явствует, что об этой руде знали еще сто лет назад.

— Любопытно.

— И опять нашлись скептики, на сей раз молодые.

— Но у старика теперь сын — главный геолог управления.

— Этому управлению хватает дел с газом.

— Да, кстати, Иван Иванович, твоего генподрядчика хотели перевести на газохимический комплекс. Пришлось заступаться.

— Ак, та! [2] Ах, так (латышск.). Спасибо. Прокофий Нилыч. Я слыхал краешком уха. Нет уж, Петр Ефимович Дробот тяжеловат стал на подъем. Укатали сивку крутые пятилетки. На обжитой стройплощадке, конечно, поработает еще, но с колышка начинать такую махину — не по его годам. Здесь нужно потягаться не с одним министром. Недавно я сказал областным начальникам: если уж всерьез браться за наш газ, то в первую очередь надо построить общежитие для министров...

— Общежитие министров?! — Прокофий Нилыч хохотал до слез, не обращая внимания на Плесума, который с лукавой добротой посматривал на него, моложавого, всегда подтянутого столичного инженера.

— Ты скажешь, Иван Иванович!.. Так, значит, говоришь, общежитие для министров? Пожалуй, тут есть рациональное зерно. Одни вы не осилите миллиардную стройку.

— Бог с ним, с газом. Нам бы с Дроботом вывести в люди свой комбинат.

— Говорят, что вы занялись экспериментами на комбинате?

Плесум насторожился.

— Кто говорит?

— Да ты не бойся, это мне сказала моя дочь, она тоже сейчас в Москве.

— А я ничего и не боюсь. Но то, что мы делаем, делаем без ведома министерства. Нашелся один энтузиаст, недавно защитивший диссертацию...

— Инженер Войновский?

— Вы, оказывается, все знаете, Прокофий Нилыч.

— Не все, но кое-что знаю. Ты, пожалуйста, не сердись на Павлу. Она не собирается писать о ваших экспериментах до той поры, пока вы не решите проблему обогащения руды. Если уверены в успехе, продолжайте свои опыты. В конце концов, без риска нельзя работать в век технической революции.

— Мы не рискуем ни одним процентом государственного плана и ни одной народной копейкой.

— Тем более.

— А что касается экономического эффекта, то он может быть самым неожиданным, особенно для профессора Голосова.

— Семен Захарович не металлург.

— Но с ним считаются в Министерстве черной металлургии. С виду человек без власти, а по существу диктатор. Весьма удобная должность — консультант, позволяющая бить противников чужими руками.

— Напрасно ты, Иван Иванович.

— Здесь у вас другие масштабы, вам иногда может показаться, что какой-нибудь провинциал наивно преувеличивает тот или иной факт. Но поверьте, Прокофий Нилыч, если внизу поу́же кругозор, то пошире основание для некоторых выводов.